медлительная, как бы погруженная в полудремоту женщина, что сейчас склонилась над его мечом, сильна и быстра как молния, а вид крови рождает в ней пыл, сходный с бешенством берсерков.[3]
Поглядывая на жену, Ролло разломил куропатку и впился в сочную мякоть зубами. Он видел, как нежно касается рукояти его меча Снэфрид.
– Глитнир, – тихо назвала она оружие по имени, поглаживая рукоять, словно лаская её. – Жало брани, зверь щитов, луч сечи[4]. Я рада, что ты вернул его себе. Это добрый друг. О, как он пил росу смерти[5] в походах!
Она с улыбкой взглянула на мужа.
– Славное было время, когда наши морские кони разрезали кровлю обиталища рыб, и не было берегов, где бы мы ни бросали свой якорь!
Ролло знал, что она тоскует по набегам, по той поре, когда они вели жизнь морских викингов, еще не ведая, что когда-либо осядут в стране франков. Но то время ушло. Снэфрид порой принималась просить его покинуть эту землю, которую невзлюбила с первых дней. Он же быстро пустил здесь корни и теперь считал её своей.
Не глядя на жену, Ролло проговорил:
– Мне удалось вернуть Глитнир лишь в Нанте, где старый Гвармунд пытался укрыться от меня. Смешной! Я ведь сказал, что верну свой меч, а этот бедолага надеялся, что не поплатится за то, что посягнул на оружие, принадлежащее роду Пешехода.
– Я знаю. Ведь ты привез голову этого старого негодяя. Почему ты не показал её мне?
Ролло молчал. Тогда Снэфрид сказала:
– Слышала я, что ты велел передать её рыжей Эмме, племяннице герцога Роберта. Но мой бедный разум отказывается пояснить мне, зачем христианке такой подарок?
Ролло, не отвечая, жевал. Но Снэфрид смотрела на мужа своими разноцветными глазами, и он наконец ответил:
– В Бретани я оказался пленником Гвардмунда и его сына Герика. Там же была и эта рыжая христианка. И она должна убедиться, что я никогда не оставляю не исполненным то, что обещал, и всегда отвечаю новым ударом на поражение.
– Вот как? Тебе так важно было убедить в этом франкскую девку?
Ролло налил в кубок вина и выпил, так и не ответив. Всегда, когда речь заходила о девушке, привезенной им для младшего брата, между ним и Снэфрид возникала напряженность.
Ролло стало легче, лишь когда он увидел, что его жена отвернулась и стала перебирать привезенные им подарки: золотые браслеты, ажурные ожерелья, ткани, меха. Она ласково гладила связки беличьих шкурок, улыбаясь разглядывала снежно-белых горностаев, дула на пушистый огненно-рыжий мех лисы. Почти такой же яркий, как волосы его пленницы, франкской принцессы…
Ролло повезло, что девушка оказалась у него в плену. Ее звали Эмма, в ней текла кровь правителей Франкии, и благодаря ей Ролло выторговал у ее родича Роберта Нейстрийского мир на весь этот год. Хорошая сделка. И хорошо, что эта малышка живет в его владениях. Ролло улыбнулся, вспомнив ее огненную гриву, выразительные брови и гневный взгляд темно-карих огромных глаз, глубоких и искрящихся.
Неожиданно