карьере, готовы работать за полтора медяка в день, и не умеют почти ничего. Им нужно ощутить уверенность и расслабиться. Им нужна похвала. Иначе они застывают как вырезанные из дерева, а по своему изяществу могут соревноваться с черепахой.
– А ты чего так орешь? – тихо спросила Делия, пока забирала камеру обратно.
Ну да, я орал. Сам не сразу это понял, но я орал. Барабаны били уже очень громко, и пытался перекричать их. Так же человек в наушниках кричит, потому что не слышит сам себя.
– Подмени меня, ладно? – сказал я, и вышел за дверь.
Немного отдышался, перевел дух. Отогнал сову, летящую по коридору, дошел до туалета и умылся ледяной водой. Кажется, все было в порядке!
Съемка и без меня шла своим ходом, затвор камеры щелкал, вспышка сверкала, барабаны били. Я вошел в студию, снова взялся за камеру и уже не мог сдержаться. Я снимал и притопывал в такт барабанам, пока очередной удар не звучал иначе, не так, как другие. Ближе. Сильнее. Не в моей голове, а за моей спиной. Я оглянулся. Делия стояла и смотрела в пустоту, а ее камера лежала на полу. Удар, который я слышал – это звук, с которым разбитая об пол камера отправляется в рай для фототехники.
– Дели? Ты чего? – спросил я. Она посмотрела сквозь меня. Сделала шаг. И упала. Я подхватил ее, и сам не удержался на ногах.
– Врача вызывайте! – заорал я, пока выбирался из-под ее тела и рылся в карманах.
Телефон вылетел из рук, но я поймал его, каким-то чудом, набрал номер, и вместо гудков в трубке били барабаны. Они били и били, а я продолжал копать. Земля летела во все стороны, ее комья падали на траву и громко стучали. Это новый звук и вернул меня обратно в реальность.
Я копал землю под дубом, и мертвый голубь лежала на земле рядом со мной. Не тот, что в прошлый раз, а новый голубь со свернутой шеей. Я понятия не имел, как попал сюда, где нашел голубя, и что случилось с моей женой. И где мой телефон? Я вернулся в дом, но телефона нигде не было, ни в карманах, ни дома.
Как лунатик я бродил по комнатам, звал жену и натыкался на мебель. Ничего не соображал и не знал, сплю или нет. Путь моих блужданий закончился на полу старой душевой кабины. Ледяная вода лупила по спине, я дрожал и сидел там, пока не продрог. Но когда я выбрался наружу, память вернулась. Я вспомнил, что случилось.
Для начала, я запорол съемку, и почти наверняка потерял плату за нее, но не это важно. Делии стало плохо, и она упала в обморок – вот что важно. Я помнил, как ждал скорую, и держал Делию за руку. Она не пользовалась лаком в тот день, и я видел ее ногти – они посинели. Не как синее небо или незабудки, но легкий голубой отсвет покрывал их. Не знаю, почему, но я провел рукой по ее губам, и помада испачкала мои пальцы. Я стер ее всю. И под слоем красной краски ее губы были синими.
– Только мне решать, ты или кто-то еще! – сказал я тогда. – Его надо кормить, и мне решать, кто станет едой.
В больницу я приехал вместе с врачами. Делия не приходила