ни слова не ответил, но так посмотрел, что мне аж страшно стало. И пошел себе дальше.
– Это он теперь такой стал, а прежде вежливый был, улыбчивый. И не курил – ни-ни! Он же спортсмен, его мать чуть ли не с трех лет в спортивный клуб повела, все за здоровье боялась – у них отец-то от туберкулеза умер. Сперва на плавание, потом на гимнастику какую-то, а как подрос, так стал сам уже на борьбу бегать. Постоянно, помню, на соревнования ездил – даже в Болгарию. Ему еще в школе мастера спорта дали.
– Небось, драки у вас тут во дворе постоянно бывали?
– Не без этого, – согласилась Евдокия Николаевна, – но только Витька никогда не дрался, хотя ребята его боялись. С Анькой-то они со школы дружили, идут, бывало, он ей сумку тащит – смеются, разговаривают. Анька-то прежде видная из себя была девчонка, красивая, но парни к ней и близко не подходили – знали, что с Витькой гуляет. Как ему по весне в армию подошло, Нина, мать его, проводы устроила, и Витька прямо за столом Аньку за плечи обнял и объявил: через два года вернусь, и сразу поженимся. И гоголем таким на всех глянул – специально, сказал, чтобы к ней никто из парней без него подойти не посмел. И не подходили – она с одними подружками в кино ходила. Только два года у них не получилось – четыре месяца только прошло, а Анька к его матери прибежала: беременная я, мол. Пришлось ему из армии в отпуск отпрашиваться, чтобы им брак зарегистрировать.
– Ну, это еще хорошо, что он так порядочно себя повел – другой бы мог вообще не признать ребенка, – Ида Львовна многозначительно посмотрела на Евдокию Николаевну, но та замахала руками:
– Что вы, он сам хотел ребенка! Она даже ему, вроде бы, сначала отписала, что хочет аборт сделать, так он ей ответил: не вздумай! Иди, мол, к моей матери, все ей скажи, и жди меня.
– Да, я смотрю, он ребенка очень любит – гуляет с ним почти каждый вечер, с утра в детский садик ведет, и лицо у него – вы заметили? – совсем другое, когда он на мальчика смотрит. Я тут новый человек, мне как-то все сразу в глаза бросается.
– Сейчас он еще не такой, а когда в первый раз из армии его отпускали сына посмотреть, так светился весь. В колясочке по двору катал, разговаривал с ним, как со взрослым. Меня встретил, говорит: «Сын у меня какой, Евдокия Николаевна, посмотрите!» Теперь-то, конечно, он мрачный ходит, а с чего человеку радоваться, если жена пьет? Развелись, скандалы постоянно. Свекровь из детского садика Лешку приведет, и дома с ним запирается, на улицу не выходит, пока Витька с работы не вернется, – Аньку боится. Та ведь почти каждый день так – напьется и начинает в дверь ломиться, орет, чтобы ее к Лешке пустили.
– Ей, вроде, как матери, должны были ребенка после развода отдать, – нерешительно заметила Ида Львовна, – она бы тогда, может, и не пила бы так.
– Да куда же ей, пьянчужке, ребенка! – Евдокия Николаевна даже руками всплеснула от возмущения. – Даже суд присудил Лешку отдать отцу, я сама свидетельницей приходила. Анька-то ведь не теперь пить начала, а еще когда Витьку в Афганистан отправили.
– Так он в Афганистане воевал, – начала было Ида Львовна,