как если бы от этого… зависела жизнь императора. – Фрава нашла свою шутку забавной и одарила Шай редкой улыбкой. – А ты подумала над вопросом, который мы недавно обсуждали?
– Подумала.
– Ну и?
– Мой ответ – да.
Улыбка Фравы стала шире.
– Отлично. Что ж, скоро снова поговорим.
Верховный арбитр ушла с книгой, содержавшей два месяца кропотливой работы. Шай знала, что копировать записи эта женщина вовсе не намеревается. Она покажет их своему поддельщику, и, если тот решит, что сделанного достаточно для завершения работы, от Шай без лишнего шума избавятся, не дожидаясь возражений других арбитров. Зу будет счастлив прикончить ее собственными руками.
День пятьдесят девятый
Этой ночью Шай не спалось.
Она была уверена, что подготовилась вполне тщательно, но все же приходилось ждать. И ожидание это было сродни затягивающейся на шее петле. Что, если она все же истолковала ситуацию превратно?
Все записи в книге Шай специально делала малодоступными для понимания посторонним. Порукой тому служили и мелкий неразборчивый почерк, и перекрестные ссылки, и списки – многочисленные списки напоминаний о том, что ей предстоит сделать… В итоге получился пухлый манускрипт, кричащий о том, что работа невероятно сложна.
Записи представляли собой подделку, и подделку сложнейшую… Подделку, которая имитировала не определенный объект, а создавала заведомо превратное представление об общем содержании книги.
«Держись от меня подальше, – внушала та. – Претворить в жизнь хоть что-то из написанного нереально. Лучше уж оставь эту каторгу на долю Шай! Иначе ты потерпишь провал и заплатить придется собственной головой…»
Эти записи были одной из самых тонких подделок, которые Шай когда-либо создавала. В каждом слове и правда, и ложь, и разобраться, насколько сильно текст влияет на восприятие читающего, смог бы только искусный мастер-поддельщик.
А насколько хорош поддельщик Фравы?
И доживет ли Шай до утра?
Она не спала. И это притом, что хотела и должна была, а ожидание, растянувшееся в часы, было сущим мучением. Но мысль о том, что за ней придут и застанут спящей, казалась уж совсем невыносимой.
Измучившись вконец, Шай встала и извлекла из груды на столе очередную стопку бумаг, повествующих о жизни Ашравана. Охранники, игравшие в карты за этим же столом, подняли удивленный взгляд. А один даже, рассмотрев болезненную усталость на ее лице и покрасневшие, запавшие глаза, кивнул на лампу.
– Яркий свет заснуть не дает? – спросил он сочувственно.
– Вовсе нет, – ответила Шай. – Просто мысли из головы не идут.
Она вернулась в постель и, листая страницы, на весь остаток ночи погрузилась в жизнь Ашравана.
Досадуя на отсутствие книги с записями, она взяла чистый лист и принялась делать новые заметки. Позже она добавит их в книгу. Конечно, если ей эту книгу вернут.
Похоже, она наконец-то поняла, почему Ашраван утратил юношеский оптимизм.
Отчасти, конечно же, причиной