и посему я вернусь в годы моей юности, когда и началась эта история…
Глава 2
Дождь начался на рассвете и не прекращался до самого вечера. Узкая дорога, петлявшая между холмами, превратилась в болото. Под копытами лошадей сочно чавкала липкая грязь, и нам с каждым шагом становилось все тяжелее идти вперед. Оберегая ноги, а может, и свои шеи, мы давно спе́шились и вели лошадей за поводья, выбирая места посуше, чтобы не оставить в глине подметки насквозь промокших сапог.
Позади меня медленно шел Пьер – высокий и плечистый парень с копной черных волос, толстыми губами и маленькими поросячьими глазками. Сильные руки, крепкие кулаки и мощная шея. Он работал в нашем замке, помогая восстанавливать пострадавшую от пожара конюшню, но нынешний год выдался неурожайным, и никто не хотел оставлять на зиму лишние рты. Отцовский управляющий, посоветовавшись с мастерами, расплатился с парнем за работу и отказал от места. Так уж случилось, что это событие самым чудесным образом совпало с моим отъездом в монастырь. Пьер подкараулил меня во дворе и, комкая в руках дырявый колпак, попросил дозволения сопровождать в город, где он надеялся найти занятие, чтобы пережить зиму.
Казалось, что лучшего спутника нельзя и представить, но увы, несмотря на свою силу, он был добрым и богобоязненным человеком. Даже шутки, на которые так щедры мастеровые, не вызывали в нем злобы. Попавшись на очередную уловку, этот увалень разводил руками, смущенно топтался на месте и виновато улыбался, словно не мастера, а сам Пьер был виноват в их глупой проделке. За время нашего путешествия мы неплохо поладили, и я откровенно жалел, что вскоре расстанусь с этим парнем. Увы, но послушнику слуга не положен.
– Святые угодники… – вздохнул парень и покосился на небо.
– Не слишком ли часто их поминаешь, Пьер? Если они так добры, то почему бы им не разогнать тучи?
– Грешно так говорить…
– Это еще почему?
– Все же в святую обитель направляетесь.
– Когда прибудем, тогда и помолимся, – отозвался я и потянул за собой лошадь. – Пошла!
– Ох, грехи наши тяжкие…
Вскоре мы вышли на равнину, и редкие перелески сменились дубравами. Иногда, словно издеваясь над уставшими путниками, проглядывало солнце. Редкие лучи пронзали мрачные, будто за́литые свинцом тучи и тут же прятались, не оставляя надежды даже на малую толику тепла. Стояла поздняя осень, и пышное золотое убранство сменилось скользким ковром из потемневших листьев. Было жутко холодно, а промозглый северный ветер лишь дополнял эту безрадостную картину, проникал под одежду и заставлял поплотнее запахнуть тяжелые от влаги плащи.
Мы перебрались через ручей, но не успели сделать и ста шагов, как показались несколько бродяг, которые вышли из леса и преградили нам путь. В горле вдруг пересохло, и я вспомнил все рассказы о тех ужасах, которые