стылые болота,
солдат свинцовые ряды,
держав железные ворота…
Пролистывая триста лет,
я вижу тот же, тёмно синий
бескрайний небосвод, и свет
звезды, горящей над пустыней.
Мы все уходим – кто сейчас,
кто завтра от своих кочевий,
о нашем горе, нашем гневе
чужой язык ведёт рассказ,
и в облаках иссиня чёрных
грохочут сорок сороков,
и умирающие зёрна
дробятся в жерновах веков…
Гайдук
У тебя в дому серебро и сталь,
арабески ножен и холод лезвий,
костяных рукоятей сухая трезвость,
бирюзовых накладок томный миндаль.
Неужели не жаль этих гордых трофеев,
неужели не слышишь, что враг у ворот,
что косматая смерть и войдёт, и посмеет,
и врагу о тебе не соврёт!
– Я давно услышал шаги врага,
мне давно известна моя участь —
арнауты прошли сквозь лесистые кручи,
батареи стоят на речных берегах.
Но сокровищ моих спасать не надо,
им тесна тайников железная клеть!
Пусть горюет жена о дамасских нарядах,
но дамасскую сталь недостойно жалеть!
Вот ударит ядро, разрывая грудь!
Упаду в траву, полечу к Престолу,
безоружным, в седой наготе глагола,
постигающим самую суть…
Пусть берёт паша пистолеты и сабли,
и, гордясь победой, помянет меня —
был он самый удачливый, самый храбрый,
был он кровью земли и душой огня!
1914
Возьми моё сердце, река,
за громы всех армий Европы,
за рваные шрамы окопов,
за грань ледяную штыка,
за жаркую смерть у виска,
за эту могильную глину,
за то, что уже не покину
твой берег, родная река.
Возьми мою силу, трава,
возьми и расти, полевая,
за то, что дожди поливают,
за то, что шумят дерева,
за раны и слёзы родства
с изрытой истоптанной пашней,
за брата в могиле вчерашней
возьми мою силу, трава.
Возьми мою правду, земля,
возьми за пшеничные зёрна,
за лемех, тяжёлый и чёрный,
за Господа и короля!
Простите, родные поля,
прости, золотая Морава,
храни мою крестную славу,
храни мою правду, земля!
Красный и белый
Алый плющ на стене белокаменной,
пятна крови на белой рубахе,
ликование жаркого пламени
над покровами бледного праха.
От взаимной вражды обессилев,
белый с красным слились и застыли,
лёд с огнём породили слезу,
а она в багрянице заката
сочетает осеннее злато
и вечерних небес бирюзу.
А потом на дороги разбитые
льётся дождь, и раскисшую глину
вороные взбивают копытами,
и ободьями наполовину
в