тяжелела, будто нечто давило её вниз, не давая дотянуться. Жар от кисти подкатил к горлу, дыхание угнеталось и на мгновение прервалось, а когда смотритель снова смог вздохнуть, то воздух уже вонял тухлыми яйцами. Дышать становилось невозможно. Виктор Ильич закашлялся и отполз назад. Тут же давление на руку ослабло, и ему почудился свежий порыв воздуха. Казалось, будто что-то (или кто-то?) давало ощутить разницу между тем, что следует делать, а что не следует. Только Виктор Ильич следовал задуманной цели, и уже неважно оправдывает ли цель средства. Он вошёл в раж и, невзирая на боль, намеревался выйти (вылезти из-под стола) победителем. И приз в схватке – кусочек волокна стола. Смотритель стиснул зубы и рванулся в бой. Ногти вцепились в щербинку и вырвали приз.
Дикий вопль «взорвал» барабанные перепонки.
Виктор Ильич, как бесноватый, выскочил из-под стола и с воплем выбежал из кабинета Александра Клинова. Да, он вопил во всё горло… но был готов присягнуть даже перед Святым Престолом, что вопль, изначально ударивший по перепонкам, принадлежал не ему.
Или всё же ему?
Не помня себя, Виктор Ильич закрылся в соседней комнате и на ощупь щёлкнул выключателем. Стены спальни были обиты штофом, и ошалелому взору смотрителя крупные розы рисунка на ткани привиделись многочисленными пятнами крови, а огромная кровать, – истекающей кровью, словно в камере пыток. Виктор Ильич зажмурился и помотал головой. Открыл глаза и вновь оглядел комнату. Алые розы на плотной шелковой ткани больше не виделись кровавыми пятнами, кровать, отделанная сердоликовым ониксом и покрытая бордовым пледом, вполне гармонично сочеталась с общим видом спальни.
Виктор Ильич обогнул напольную вазу с розовыми фламинго с воткнутой в неё огромной хрустальной розой и подошёл к витражному окну. Периферийное зрение засекло движение слева. Он резко повернулся… и облегченно выдохнул: зеркало, высокое, узкое и обрамлённое в богатый багет. Виктор Ильич приблизился к нему. То, что носом кровь – чепуха, а вот то, что он сед, как лунь…
– Боже правый! – Виктор Ильич, не доверяя глазам, провёл пальцами по волосам, потом по небритому лицу. Глаза не обманывали: штрихи морщин стали резче. Несколько минут борьбы за приз стоили порядка десяти лет. Если ни больше.
– Приз! – вспомнил о щепке Виктор Ильич. Руки были пусты. – Где?!
Взгляд забегал по паркету. Виктор Ильич грохнулся на колени и зашарил руками, не доверяя зрению. Он ползал по полу, будто потерял последний алтын. Дополз до двери и аккурат под выключателем искомый предмет воткнулся в тот же палец, которым и был отковырнут. Щепка отомстила за себя. Виктор Ильич облокотился о стену и поднёс палец с торчащей щепкой к лицу. Лицо исказилась от злобы. Он выдернул занозу (из ранки выступила капелька крови)… и бережно, как драгоценность, убрал щепку во внутренний карман пиджака. Сунув пораненный палец в рот, он долго сидел, не шевелясь. Возможно, задремал, но не уверен. Как не был уверен в том, что из комнаты безопасно выходить.
В витраже забрезжил свет,