удивлена, когда Джон пришел с новым рабом. Ему понадобилось несколько минут, чтобы все объяснить, после чего Гудзона отослали на кухню.
– Мне кажется, он говорит правду, – сказал Джон, когда Гудзон ушел и уже не мог слышать. – Если нет, то я страшно ошибся. – Он улыбнулся. – Боюсь, мне пришлось солгать, Мерси. Ты этого не одобришь.
– Но ты же солгал, чтобы спасти его от незаслуженного ареста. Может быть, даже жизнь ему спас.
– Наверное, так. Я не мог бросить беднягу в таком положении.
– Не мог, – подтвердила она тихо. – Я вижу.
– Надеюсь, ты не сердишься за то, что я привел его сюда.
– О нет, – ответила она, чуть задохнувшись, – я ничуть не сержусь. – Она надолго приковалась к нему взглядом и решила. Да, он был добр. Он никогда бы так не поступил, не будь он добр. И тогда, втайне затрепетав, она спросила: – Джон! Ты, кажется, хотел мне что-то сказать?..
Таверна Монтейна
В ночь Гая Фокса в Нью-Йорке сжигали папу.
В Англии 5 ноября считалось знаменательным днем. Прошло полтора века с тех пор, как католик Гай Фокс предпринял попытку взорвать протестантский парламент, после чего завелся обычай ежегодно сжигать его чучело. По этой самой причине торжества во многом напоминали древние ритуалы Хеллоуина. Ночь Гая Фокса пришла и в Нью-Йорк. Однако со временем ньюйоркцы решили улучшить старый английский обряд и добраться до самой сути. Они поволокли по улицам чучело самого папы с дальнейшим сжиганием его вечером на огромном костре, и все ликовали. По крайней мере, почти все. Городские католики могли бы и возразить, но их было мало, и им хватило ума помалкивать.
Тем вечером Джон Мастер заметил в собравшейся на Бродвее толпе Чарли Уайта, махнул ему рукой и улыбнулся. А Чарли кивнул, но без улыбки. И Джон сообразил, что они уже годы как не общались, и начал пробираться к нему.
И может быть, Джону Мастеру было чуть-чуть неловко произнести: «Рад тебя видеть, Чарли». И он едва не брякнул: «Как раз вчера о тебе вспоминал», но сдержался, потому что это было бы ложью, черт побери, и оба это знали. Тут он, к счастью, осознал, что они находятся прямо перед таверной Монтейна, и предложил: «Пойдем-ка выпьем». Как в старые добрые времена.
Старые времена. Чарли помнил старые времена будь здоров. В те деньки они с Джоном Мастером были неразлейвода.
Счастливые времена. Рыбалка. Прогулки по Бродвею рука об руку. Ночевки в лесу, где им однажды помстилось, что заревел медведь. Лодочный поход на Губернаторский остров – на целый день, Джон прогуливал школу. Городские проказы. Раз или два Джон брал его в отцовский баркас для ночной доставки мелассы с французских судов. Отец же Джона прилично подмазал Чарли, чтобы молчал, хотя Чарли скорее бы умер, чем обмолвился словом.
Он был почти членом семьи. Это была настоящая дружба.
Когда Джон повзрослел, они пошли и по тавернам. Но Чарли не мог напиваться наравне с Джоном, потому что работал. Поэтому Джон надирался в стельку с матросами, а Чарли отводил его домой.
Потом Джон начал работать и отдалился. Он редко виделся с Чарли, и тот все понял. «Не хочет знаться со мной, – решил Чарли, – потому что я напоминаю ему о том, от