обрыве появляется брат Михаил – серьезный молодой человек. Да, ему уже восемнадцать лет, он уже учится на бухгалтерских курсах, он уже вот-вот начнет самостоятельно работать, он любимчик мамы Малки и гордость папы Иосифа. И голос брата Михаила с обрыва звучит, как глас свыше – в прямом и в переносном смысле.
– Лёдька, домой!
Лёдя, сделав вид, что не слышит брата, ныряет, исчезает надолго в глубине, наконец выныривает, жадно заглатывая воздух, и с надеждой смотрит вверх. Но надежда не оправдывается: Михаил не улетучился, он стоит на том же месте, покусывая травинку. И обещает надавать Лёдьке по шее, если тот сию же минуту не вылезет из моря. Лёдя нехотя выбирается на берег, натягивает на мокрое тело линялую тельняшку и поднимается по обрыву к Михаилу.
Брат отвешивает ему профилактический подзатыльник и направляется к дому. Лёдя плетется за ним, а Михаил, не оглядываясь, его стыдит, что пока он дурака валяет и шлендрает – это такое у солидного Михаила презрительное словечко для бездельников – так вот, пока Лёдя шлендрает, его отец из сил выбивается на работе, а мать из сил выбивается дома, а прочие положительные братья и сестры из сил выбиваются на учебе… А этот десятилетний шлемазл Лёдя и не думает учиться, хотя отец наконец договорился с Кондратием Семеновичем…
– При чем тут мясник? – удивляется Лёдя.
– А как ты в училище поступать собираешься?
– Я никак не собираюсь.
Михаил разворачивается и вновь заносит руку для подзатыльника, но Лёдя отскакивает в сторону, так что Михаил рукой только машет. И нудно поясняет, что для поступления еврея в коммерческое училище Файга, нужно найти русского мальчика и платить за него и за себя, это называется – пятидесятипроцентная система.
Лёдя возмущается: и что, папа будет платить за мясниковского Никитку, когда у них же денег куры не клюют? Это несправедливо. Михаил вздыхает:
– Если ты родился евреем, забудь о справедливости.
– Да на что мне вообще это училище!
– Училище – чтоб учиться, шлемазл! Я, вот, лет через пять бухгалтером стану, потом – старшим… Потом свою контору открою, потом женюсь… А если с хорошим приданым – можно еще дело расширить…
Михаил мечтает. А Лёдя слушает его мечтания с тоскливым ужасом и не выдерживает:
– Ты же тогда уже будешь старик!
Михаил огорченно замолкает. Лёдя виновато утирает нос рукавом тельняшки.
– Короче, тебе уже мундир купили! – сообщает Михаил.
Стройный Лёдя чудо как хорош в длинном черном сюртуке, подбитом белой шелковой подкладкой, с красной выпушкой и шитым золотом воротником, с золотыми обшлагами и пуговицами. Лёдя вертится перед зеркалом и очень нравится сам себе.
Мама Малка замешивает тесто, но нет-нет, да и глянет на сына, пряча довольную улыбку. Папа Иосиф одергивает на Лёде сюртук.
– В таком костюмчике таки не стыдно показаться самому государю императору!
Хитрован Михаил интригует, играя озабоченность:
– А портной примет обратно мундир? Лёдька же не хочет в училище…
– Не-не! Я уже хочу! – поспешно кричит