но Вианон опередила, сменив тему:
– Однажды я уже умерла. И с тех пор я очень хорошо чую жажду убийства, исходящую от любого живого существа.
– Не…
– Так вот вы, Фиджеральд Боул, пропитаны этой энергией насквозь!
Кукла резко обернулась и обезумевшим взглядом уставилась на детектива. Её фарфоровые пальчики вцепились в его одежду и потянули на себя.
– Вы хотели сломать меня, хрустнуть моим телом, достать сосуд и растоптать его, не так ли?
Её голос звучал гневно и одновременно отрешённо.
– Но я не одна, – задала она очередную загадку. – И чтобы добраться до моего сосуда, вам предстоит очень сильно попотеть. Ведь я не маленькая слабенькая девочка, какой считает меня Эдвин. Он всё знает, но специально скрывает правду ото всех.
Боул скрипнул зубами и наконец очнулся от непонятного гипнотического транса, в который впал, едва поймал обезумевший взгляд куклы.
– Я понял, – буркнул он, отступая. – Затолкаю свою ненависть подальше. А в ответ…
– В ответ, – снова перебила кукла, – мы поможем друг другу.
Секунда, и Вианон громко вздохнула. Её рука взметнулась, закрывая глаза.
– Сейчас я приду в норму. Подготовьте вопросы, которые хотите задать, чтобы вы наконец стали мне чуточку больше доверять как временной напарнице. – Губы куклы двигались, рождая звуки искусственного голоса: – Дальше мы оставим эту тему и больше не будем к ней возвращаться.
– Хорошо, – согласился Боул. И начал с самого главного: – Сколько тебе лет?
– Если считать только жизнь в человеческом теле – восемнадцать, в кукольном – девять, всего двадцать семь.
Фиджеральд кивнул, отмечая зрелось суждений Вианон.
– Почему ты увязалась за мной?
– Мне нужно попасть на раскопанное капище, чтобы исследовать его и найти труп старика, который должен там находиться.
Глаза Боула широко раскрылись, и он невольно уставился на стену:
– Что это?
– Это воспоминания, которые живут во мне всё то время, пока я помню себя в теле куклы. – Откуда они взялись, мне не ясно. Мама моя говорит, что я впитала остатки чужой души.
– Мама твоя, это?..
– Моя мама – Гризельда Плёссинг. В прошлом она работала в фенострате, где и познакомилась с моим отчимом, Эдвином. У них закрутился роман…
Не желая слушать романтическую чепуху, Боул быстро сменил тему:
– Если я правильно понял, твоя мать сделала тебя такой, и у неё якобы не было никакого выбора?
Кукла отшатнулась, словно от удара, и невольно опёрлась руками о стену.
– Я ждала этот вопрос, – глухо отозвалась она. – Но это очень больно, как ни готовься. Я умирала медленно и столь мучительно, как не пожелаю ни одному живому существу. И моя мама сделала всё, чтобы облегчить мою боль и позволить мне жить дальше, пусть и в таком вот теле.
Впервые в жизни, после исчезновения второй жены, Боул чуть не прослезился, услышав подобное откровение. Конечно, шанс, что ему наврали, был немалым, но Фиджеральду