наставника отдалось в груди острой болью и сомкнулось пальцами вокруг клинка. Вдохнуть и выдохнуть. Забыть о том, что когда-то Дагман заменил ей отца. И о принципах забыть, которым он сам столько лет учил фату.
Честность? Нет ее. Есть приказ. И долг. Яд пустынной гадюки, способный остановить сердце противника всего за минуту. Так не это ли – выход?
Аниса замотала головой: не это. Выход – это когда дав однажды слово быть своей, держишь его до конца: до самой смерти, пусть и близкой, но всяко более желанной. И если бы самой фате отдали приказ… нет, она бы не смогла. Уж точно бы не потянулась за отравленным клинком.
У ног опустилось еще одно лезвие, на которое Гюрза все-таки ответила. Кажется, то нашло шею крупного Басима, с которым она когда-то делила покой – совсем крошечный, из песчаного камня – что лежал у самого входа в казармы.
Помнится, их с Басей и привели с горящих болезнью улиц в один день, потому и поселили вместе. В обоих мухтарам Дагман не был уверен, и в обоих ошибся.
В те дни Басим был улыбчив, мирен. Силен, правда, как гора, только без особой сноровки. Насмешки ловил ото всех, а она вот заступалась… особенно тогда, когда друг обзавелся говорящим именем. И ведь прозвище ему выбрали – Чаквелл – крупная пустынная ящерка…
Только сегодня друг гляделся другим: суровым, хмурым. И взгляд отводил, как будто не узнавая Гюрзу.
Обидно.
Обида эта и укрепила руку Анисы, и стражник, громко булькнув, слетел со скорпиона. Грузное тело гулко хлопнулось о белые плиты двора, и мгновенно захрустело под лапами ездового зверя. А фата зажмурилась, стараясь не глядеть на кровавое месиво.
Где торговец?
Варра нашелся в окружении четырех скорпионов, и, кажется, у двух из них дыхальца работали слишком гулко, с надрывом. В ладони мужчины горел голубоватым свечением широкий меч – тот самый, из-за которого торговец так шумно копошился перед площадью.
Тяжелая сталь клинка венчалась причудливо изогнутой рукоятью, в центре которой горели несколько голубых камней. Малейшее движение – и камни вспыхивают сильнее, а меч летит выше. Так быстро, что само лезвие будто бы растворяется в душном воздухе, оставляя после себя яркий след.
Чароведский? Верно. И откуда только?
Гюрза понимала: раздобыть столь ценную вещицу без ведома придворного чароведа непросто. Ведь если кто и мог в землях Халифата создавать нечто подобное, то уж явно хвастать своим умением бы не стал. И потому выходило, что у ее сообщника водилось либо золото, либо связи. А может, и то, и другое вместе. И если вспомнить о его службе во Дворце… что ж, об этом она подумает позже.
Видимо, Варра ощутил ее взгляд. Развернулся к ней всем телом, замер на миг – словно бы решаясь – а потом отчего-то бросил в ее сторону небольшой осколок: на первый взгляд, обычный, больше похожий на дно небольшого кувшина.
Кажется, в таких торговцы доставляли ко Дворцу ценное масло оливы. Оставляли кувшин до рассвета и лишь затем получали положенную награду: в Халифате верили, будто открыть узкогорлый сосуд ночью – примета не менее