неподдельную горечь. – Мне так один мальчишка в школе нравился, одноклассник, прямо, наверное, с первого класса. Такой хороший и скромный мальчишка. Он щас вроде бизнесом каким-то занимается… занимался… – она прикрыла рот рукой, чтобы не закричать, но всхлипы все равно прорывались сквозь сжатую ладонь. Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть на него. Ее глаза были полны слез, а у него в голове вертелось только одно – какой у них необычный, дымчато-зеленый оттенок. Как будто нырнул на несколько метров в море. Ему вдруг очень сильно захотелось поцеловать ее прямо в эти слезы, чтобы создать окончательный эффект присутствия. Не поцеловал.
– Как думаешь, это теперь всегда так будет? Ну, в смысле, без мужиков, – спросила она.
– Ты меня спрашиваешь? Я-то откуда могу знать.
– Почему тогда ты остался, если все исчезли?
– Не знаю.
– Но ведь кто-нибудь еще все равно есть, раз ты есть? Правда?
– Не знаю.
– И что теперь делать?
– Не знаю.
– А ты что-нибудь вообще знаешь?
– Не знаю.
Лариска уже начинала улыбаться, когда он вдруг громко захохотал.
– Что? – еще шире улыбнулась она.
– А-а… хо-хо-ха… ахах… Ты знаешь, что она мне вчера выдала, перед тем, как меня покинуть? Тоже вот, как ты, дверью… ха-ха… хлопала!
– Ха-ха… А что?
– Короче, что-то типа «Я бы к тебе не подошла… даже если бы ты был последним мужчиной на земле», во как!
Она захлопала глазами:
– Правда, что ли?
– Вот те крест. Серьезно. Так и сказанула, прикинь.
– А ведь действительно – может, ты последний мужчина на земле, – сказала она.
– Все возможно.
– Что же теперь делать?
– Да что ты заладила – что делать, что делать! – гаркнул он. Резкие перемены настроения – это еще не самое худшее, что с ними могло случиться за день. – Не знаю я, что делать! Я тебе не господь бог, чтобы все решать и все знать! Да, я мужик, но это не значит, что я кому-то чего-то должен!
А разозлился он потому, что увидел какой-то странный огонек в глазах Лариски. Что это было, интересно? Может, показалось? Ладно, поживем-увидим. Но ему это определенно не нравится. Мало им неприятностей на их голову.
– Не надо нервничать, – обиделась она. – Просто все равно рано или поздно тебе надо будет что-то решать. Вот именно, что тебе! У тебя теперь, – в ее голосе поневоле проскользнула ирония, – новый статус.
– Да?
– Ага.
– …
Он плюхнулся обратно на табуретку и молча стал крошить хлеб. Рядом Лариска так же задумчиво скребла ложкой миску с остатками салата. Пожевала острую полоску морковки. Закурила. Им до сих пор, кажется, не верилось в происходящее. Перед глазами плыло… А за окном медленно и тихо падал равнодушный снег, и это было даже раздражающе красиво.
Заговорила, когда он уже совсем забыл о ее существовании.
– Мне