меня!
– Нет! – злобно гаркнул он. – Твой друг обещал тебе жизнь, но ты недостаточно умна, чтобы сохранить ее. Ты даже не сообразительна настолько, чтобы понять, что он сделал для тебя! Была бы мальчишкой, оттаскал бы тебя за уши! Но этого было бы мало! Подумать только! Ты его чуть не прикончила! Чуть не поджарила! О, проклятье! Как жаль, что он не маг!
– Я чудовище, – тихо призналась Мириам, думая, что чуть не убила юношу, с которым так отчаянно хотела остаться рядом до конца жизни.
– Как и я, – раздраженно ответил ей Морган. – Знаю, что ты думаешь. Я Бранд. Мучитель с Севера. Волчья шкура. Так здесь еще называют северян? Вот только пока наша с тобой кровь красна, мы не такие уж и разные.
Едва только стемнело, когда они поднялись достаточно высоко над городом, и Мириам, наконец, решилась обернуться назад. Вдали были видны порт и бесконечное море. Сама Мецца на мгновение показалась ей такой маленькой, похожей на расписную игрушку. Мириам хотелось подольше посмотреть на нее, чтобы запомнить такой, запечатлеть в памяти навсегда, но она не осмелилась просить.
До конца их долгого пути Морган предпочел сохранять суровое молчание.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ДУХ ВОЙНЫ
Ранее. Королевский дворец, Дагмер
Перед королем Дагмера в зале Совета стоял его сын более гневный, чем обычно. Кулаки юноши были сжаты, глаза горели ненавистью еще большей, чем Аарон привык наблюдать. Рядом с ним – Морган, завязавший руки узлом на груди. Раскачиваясь с пятки на носок, он всем видом выказывал пренебрежение, но Аарон слишком хорошо его знал и чувствовал, что тот взволнован. Они пришли к нему вместе, и это уже служило предвестником грядущей бури.
Оба ворвались в залу всего лишь через мгновение после того, как Стейн уселся перед Аароном с ворохом бумаг – его беспокоил возможный недостаток продовольствия для солдат, ведь их становилось все больше. Король готов был выслушать старосту, но их разговору уже было не суждено состояться. Кивком головы он пригласил Локхарта остаться за столом, потому что догадывался о сути неразрешимых противоречий, разделивших его брата и сына. В своем решении Аарон опасался предстать несправедливым. Он не мог судить беспристрастно. Не в этом споре. Сам Стейн на дух не переносил мальчишку, но на его честность король полагался не единожды.
– Я требую исключения, – громко провозгласил молодой Бранд, сверкая темными глазами.
Аарон тяжело вздохнул. Так было всегда. Гален никогда не просил – всегда требовал, словно родился с короной на голове, всегда говорил тоном, не предполагающим возможность неповиновения. Свет от факелов, развешанных по зале, освещал его молодое скуластое лицо, чертами явно напоминающее мать, но не имеющее ничего общего с отцом.
Стейн зашелестел бумагами, скручивая их в свертки. Хотя до этого момента он предпочитал хранить их иначе.
– Исключения? – Аарон встал и медленно подошел к сыну. Приглашать его присесть он не счел нужным – знал, что тот откажется. Когда-то давно он сам научил его