Мама в гостях. Стирка, развеска, глажка, озноб, стыд и срам.
Утром Миша не пошел в университет, а вызвал врача из папиной ведомственной поликлиники, получил справку на три дня.
На следующий день пришла Лина. Просто так пришла, позвонила в дверь. Объяснила, что взяла адрес у его одногруппников.
Миша лежал на диване в пижаме, накрывшись пледом. Лина сидела, близко пододвинув к нему стул. «Упоительные бунинские колени, – думал Миша. – Из рассказа “Муза”. Круглые колени под просторной суконной юбкой… Где такие юбки берут? За эти колени можно отдать всю жизнь…»
Лина меж тем говорила, что очень рада их знакомству. И хочет дружить дальше. Но с одним маленьким условием.
– С каким?
– Очень просто, – сказала она. – Мы будем дружить, но ты никогда не подашь виду, не намекнешь и даже не вспомнишь про это… – она тихо засмеялась. – Про это смешное происшествие. В котором я ни чуточки не виновата. Ну а допустим, даже и виновата, ну и что? Даешь слово?
– Слово? Про что? – Миша не понимал.
– Что не намекнешь и не вспомнишь. Ну?
– Нет! – сказал склонный к самокопанию Миша. – Я не смогу. Не намекать вслух, это можно постараться. Но забыть – это вряд ли.
– Ну и пожалуйста! – Лина поднялась со стула. – А тогда я всем расскажу, что ты зассыка! В прямом смысле! Обоссался при девушке!
– Милости просим, – сказал Миша.
– Подожди, – Лина снова села на стул, придвинулась еще ближе. – Мне так не нравится. Я хочу с тобой помириться.
– Я подумаю.
– Не надо думать. Что тут думать? Давай в знак примирения ты пописаешь на меня.
– А?
– Посикаешь. Ну как тебе объяснить? Сделаешь пи-пи.
– Вот прямо так? На это всё? – Миша с изумленным смешком показал на ее суконную юбку, на шерстяной пуловер, под которым была отглаженная полотняная блузка.
– Ну что ты… – ласково улыбнулась она, снимая пуловер через голову. – На меня на голенькую. В ванной. Твой папа ведь в командировке, а мама на работе, а сейчас только без четверти четыре…
У Миши как будто два стальных молота состукнулись в голове. Представить себе, что Лина Дадашева сейчас разденется перед ним, – от этого у него все дрожало и напрягалось. Но вообразить, что он будет на эту красоту ссать, – это все равно что поссать на картину Ренуара! Тем более что Лина была такая, ренуаровская… От этого у него все как будто бы отнималось.
Лина уже расстегивала блузку.
– Стоп! – закричал Миша. – Не хочу! Уходи, я сказал!
Через месяц Миша стал ловить насмешливые взгляды в коридорах и аудиториях. Казалось, ребята за его спиной шепчутся и хихикают. Ему захотелось быстренько перевестись в другой вуз, но он решил перемочься, перетерпеть. Мужчина он или слабак, вахлак, зассыка, в конце концов?
Зря он сразу не убежал, конечно.
Потому что примерно в начале мая Лина Дадашева – которую он, кстати говоря, продолжал любить – попросила его вот о каком одолжении. К ней жутко клеится один неприятный человек. Аспирант второго года. Она