надгробии указывают дату рождения и дату смерти, а между ними тире. Нужно чтобы это тире было чем-то заполнено, как можно большим количеством свершений. Этим принципом впоследствии и руководствовался Давыдов, став взрослым. Он работал, работал и работал, стараясь делать как можно больше, заполняя тот самый воображаемый прочерк, наибольшим возможным количеством поступков.
Мысли Давыдова прервала еще одна вспышка молнии. Она мелькнула совсем рядом, казалось, даже коснулась крыла самолета. Однако никаких последствий это не возымело. Степана Яковлевича лишь ненадолго ослепило. Потерев глаза, он посмотрел по сторонам. Пассажиры будто ничего не заметили. Кто-то из них спал, кто-то читал книгу, а кто-то вел беседы друг с другом о каких-то неизвестных, но возможно очень важных вещах.
Авиалайнер так же не менял курса, не набирал высоты и не снижался. Он упрямо рассекал мрачно-серую пелену своими крыльями, продолжая полет по намеченному маршруту.
Но разве не положено крылатым машинам держатся подальше от грозового фронта?..
Еще одна вспышка!
Почти беззвучная. Слышен был лишь тихий треск. Но вспышка эта была настолько яркой, что казалось, возникла в самом салоне аэробуса. У Давыдова внезапно перехватило дыхание. Дрожащей вспотевшей рукой он ослабил галстук и стал судорожно расстегивать воротник рубашки. Хватая воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег, и постоянно моргая, мужчина посмотрел на своего соседа. Тот сидел в наушниках и невозмутимо смотрел какое-то кино на планшете.
Неужели последней вспышки никто не заметил? Почему?
Давыдов тянет руку. Он хочет нажать на кнопку и вызвать стюардессу. Но тут его снова ослепляет сгусток яркого света. На этот раз, казалось, он возник прямо перед лицом Степана Яковлевича.
Ошарашенный и сбитый с толку, мужчина вжался в кресло. Он вдруг понял, что не может двинуться. Словно его парализовало.
Давыдов хочет позвать на помощь, но не может. Губы отказываются повиноваться, а язык онемел, словно превратился в вату.
И снова вспышка!
Снова она затмевает собой окружающий мир на несколько секунд.
Почему никто не замечает этого?
Что происходит?
Мозг Степана Яковлевича кричит, хотя сам предприниматель не может произнести и звука.
Еще одна вспышка, тихий треск и тьма.
3.
Тьма окружила Давыдова со всех сторон. Абсолютная тьма и абсолютная тишина. Он попробовал двинуться и понял, что продолжает сидеть в кресле. И темно вокруг от того, что глаза Степана Яковлевича были закрыты.
Мужчина медленно, словно с опаской разомкнул веки и посмотрел по сторонам. Он по-прежнему находился в салоне аэробуса, но был совершенно один. Ни пассажиров, ни стюардесс. Все сидения пусты. В помещении царил густой полумрак. Свет горел лишь носовой и хвостовой части самолета. Давыдов крикнул, но ему никто не ответил. Ни малейшего звука. Лишь те, что производил Степан Яковлевич лично.
Тревожно вслушиваясь