тарабанит Вика, а я чувствую, как азарт, незамутненный, безудержный, безрассудный, будоражит кровь. Заставляет подмечать созвездие из родинок на правой ключице, то, как хмурится Вика, изредка потирая левое запястье, и то, как сильно ей идет улыбка. Не привычно едкая и саркастичная, а мягкая, едва уловимая, согревающая теплом светло-зеленые глаза, с интересом изучающие мою персону сквозь тонкие стекла стильных очков.
Ровно на секунду мне даже подумалось, что Смирнова с легкостью могла бы использовать свою внешность в качестве оружия массового поражения самых притязательных мужчин. Каталась бы сейчас с каким-нибудь богатеем на мерине, запивала клубнику шампанским в джакузи номера «люкс» и не знала бы бед, ведь все при ней. И стройная фигурка с аппетитными округлостями, и миловидное личико, и гладкая ровная кожа, без постороннего вмешательства хирургов и косметологов.
Но Вику не назовешь содержанкой. Врожденная гордость исправно толкает девчонку на работу и спозаранку поднимает на пары, не позволяя манкировать своими обязанностями. Чтобы не прогибаться под сильных и успешных, оставаясь самостоятельной и независимой. И, несмотря на ряд сложившихся и прочно устоявшихся стереотипов и имевшие место стычки, я немного ей завидую и уж точно не откажу в уважении.
– Благодарю за обед. Это, кажется, твое, да?
Отвлекаюсь на опускающиеся на стол часы и не успеваю поймать Смирнову за запястье, а потом и вовсе прощаюсь с надеждой догнать беглянку, вздрагивая от громкого окрика.
– Пота-а-ап!
Возникшее у меня на пути препятствие улыбается во все тридцать два зуба, сияет, как начищенная монета, и загораживает узкий проход между столиками. Источая непрошибаемый оптимизм, от которого моментально хочется утопить жизнерадостного приятеля в ближайшем водоеме или прикопать в студенческом парке, без суда и следствия, так сказать.
– Веселый, – обреченно тяну я и глубоко вздыхаю, желая приложиться головой обо что-то крепкое, металлическое. Щурюсь, прикидываю что-то в уме и заключаю: – Слушай, иногда мне кажется, даже если я лягу в гроб, ну так, чтобы просто отдохнуть, замуруюсь изнутри, заколочусь снаружи, ты меня все равно достанешь…
– Посвят перваков. В «Метле». Через три недели, – игнорируя мою кислую физиономию, восклицает Пашка, размахивая красочными флаерами, и чуть ли не причмокивает от открывающихся перспектив: – халявная выпивка!
– Такого отвратного качества, что наутро голова будет трещать как битое стекло? Спасибо, я пас, – выхватываю у друга буклеты, чтобы отправить их в урну, и хмыкаю, ни на йоту не разделяя чужого энтузиазма.
– Откуда столько занудства? – Веселовский обходит меня кругом, пытается пощупать лоб, но тут же нарывается на тушащий его пыл шлепок, после чего авторитетно озвучивает диагноз: – тебя Смирнова, что ли, покусала?
– Еще одно слово, и…
Намеренно даю простор чужой фантазии, обрывая ее на середине. Я в принципе никогда не отличался большим терпением, а сегодня запасы недостающего качества и вовсе устремились к минус бесконечности, грозя Пашке очередным увесистым подзатыльником.
– Понял