записку, она села на лавку. Еще раз перечитала скупые строчки, нацарапанные на обрывке серой бумаги.
Бумага в этих краях была дорогой, но Нериль не скупилась. Она покупала сыну толстые рыхлые тетради, в которых мальчик учился писать. Похоже, этот листок был взят из такой тетради, а вот почерк был точно не Рея!
Значит, записку оставил Ник. Буквы четкие, ровные, с сильным нажимом. Без лишних петель и завитушек, но угловатые, с наклоном влево.
Необычно для дарга. Драконья письменность изобиловала всякого рода украшательствами. И дарги по привычке рисовали все эти хвостики, завитушки и вензеля, когда писали на других языках.
Залаял Гром, заставляя ее вскочить и забыть про записку. В калитку кто-то стучал:
– Госпожа Эрисса! Мы к вам!
Недоуменно хмурясь, Нериль вышла на крыльцо. За калиткой виднелись головы деревенских молодок.
– Ко мне? – она растерянно посмотрела на них. – Что случилось?
– Ну как же! – широко улыбнулась Флоранс и подняла над головой плетеную корзину, из которой торчал кусок полотна. – Пора на источник! Лунник уже цветет!
Нериль охнула, засуетилась: а ведь и правда, совсем забыла! В Вистхейне были свои традиции. Как только зацветала лунная фиалка, в центре чашеобразной долины разливалось горячее озеро. Деревенские женщины отправлялись туда, чтобы хорошенько попариться и напитать кожу целебной водой. Считалось, что вода из этого озера лечит женские болячки и продлевает молодость.
Пришлось бежать в дом, выносить специально припасенное мыло в горшочках. Женщины, радостно галдя и толкаясь, меняли его на потемневшие от времени медяки. Более крупных монет в деревне сроду не водилось.
– А вы, госпожа Эрисса? Вы с нами идете? Вас подождать?
– Идите, – отмахнулась Нериль, – я вас догоню.
Проверив скотину и убедившись, что работа на стройке кипит, она быстро побросала в корзинку необходимые вещи, оделась попроще и выскочила за ворота.
Товарки успели уйти далеко вперед. Ветер носил над цветущей долиной их смех и громкие голоса.
Но Нериль, к своему удивлению, уже через несколько минут нагнала толпу. И даже не запыхалась. Тело наполняла непривычная, забытая легкость, от которой хотелось смеяться и петь.
– Ох, госпожа Эрисса, вы будто помолодели! – окликнула Марта Ульфсон, которая тоже шла на источники. – Вон как бежали к нам, словно девочка!
Нериль рассмеялась. Она и правда ощущала себя беззаботной девочкой. Уже и забыла, когда ей было так хорошо.
– Какой у вас брат молодец, – полетели восторги, – сразу видно, что заботится о вас. Мужиков наших нанял, чтобы вы ручки в щелоке не портили. Вот и кожа разгладилась, посмотрите!
Она недоуменно опустила взгляд на свои руки. А ведь и правда, разгладилась! Сухость ушла, почти исчезли заусенцы и некрасивые темные пятна, а испорченные щелоком ногти начали отрастать – здоровые, блестящие. Как она сама не заметила?
А как тут заметишь, если за делами даже в зеркало на себя глянуть некогда?
– Вот! Говорила я, что госпожа