свет… тусклый… Или у меня с глазами нехорошо… Ты что-нибудь видишь?
– Вижу, Елена, вижу… То ли у нас что-то с головами случилось, то ли мы, собственно, залетели неизвестно куда и душа бессмертна, как скажет тебе каждый мулла! И еще я слышу очень далекий топот табуна лошадей, да и не одного, а многочисленных табунов – где-то там, в той стороне, – и слух не обманывает меня, собственно, я не раз слышала этот топот на границе степей и гор, где у меня живет в маленьком кишлаке тетка по матери – ее зовут Махабат, что в переводе с нашего языка означает «любовь»… Там я видела иногда над степью странные миражи – коров между землей и небом… Вот и думаю: может быть, перед нами мираж, иллюзия?
Но тут все коровы, застывшие на дороге, задвигались, толкая друг друга боками и худенькими задами, и стали мычать, как будто бы утверждая свою реальность, и одна из них произнесла на том языке, на котором уже объяснялись Елена и Джумагуль:
– У вас-то в стойле сено, наверно, было?
– Вот финт ушами! Они разговаривают как мы! – обрадовалась Елена и с удовольствием ответила этой корове: – Да, у нас было немного, мы пожевали!
– А у нас на первом столбе даже стойла не было своего, – пожаловалась корова, – так и обнаружили себя на дороге, непонятно где… От голода едва доплелись сюда, как ходячие мертвецы… И этот… кто-то… еще понукал, что еле идем…
– Кто этот, кто кто-то? – спросила Елена.
– Не знаем, кто он, – ответила разговорчивая корова. – Но он появился при нас, пришел к столбу с той стороны поля… У него есть сумка и кнут – вот, валяются на настиле.
В этот момент из стойла донеслись странные звуки и восклицания кого-то, кто, видимо, и понукал коров и кого Елена и Джумагуль упустили из восприятия, растерявшись от непривычности окружающего пространства: там, в стойле, лилась вода – как будто переливали из ведра в ведро, что-то стучало, скрипело, шуршало, скреблось, шлепалось, сопровождаясь тяжелыми, с придыханием, но беззлобными возгласами, произносимыми тем самым хозяйским голосом: «Сена – как не было, все подъели, устроили тут буфет! Навоза наделали много – хороший будет табак! Луж напустили – утонешь!.. Слякоть тут развели! – не полустанок, а туалет какой-то! Надо промежуточные гурты в обход пускать – по объездной ветке, нечего им тут тьму выстаивать, тут второй столб для первого круга – поступают нежные и голодные!»
Мало что понимая в происходящем, Елена и Джумагуль огляделись, как могут оглядываться коровы, медленно поворачивая головы и тела и стараясь сосредоточить внимание свое на предметах, окружающих их. Позади высилось стойло, напоминающее большой старый сарай со сходнями, впереди стояли коровы, серый столб, вроде бы деревянный, высотою в коровий рост, увенчанный перекошенной путевой табличкой или просто знаком с номером два, торчал из края пыльной дороги… которая уходила влево, куда-то вдаль, виляя по бесплодному бугристому полю черно-бурого цвета, и – вправо, где быстро терялась, смешиваясь с поверхностью поля. И больше вокруг не было ничего, не считая