несомненно, намеревался опубликовать еще одну книгу о военных уроках, извлеченных из собственного опыта Второй мировой войны, и с новыми записками решил избежать такого же невыгодного положения.
С момента пересечения границы и до мая 1940 года он принялся вести личные записи о своих операциях, которые обычно ежедневно диктовал одному из своих помощников. Всякий раз, когда позволяло затишье, он готовился к более взвешенной оценке произошедшего.
Он сохранил все свои официальные приказы, отчеты и документы. Вдобавок были сотни карт и эскизов операций, которые он или его сотрудники нарисовали цветными мелками, причем некоторые из них были аккуратно и точно обведены тушью, также были наброски карт, предназначенные для иллюстрации последующих произведений.
По мере того как события принимали менее благоприятный оборот, отец все больше беспокоился о том, чтобы объективное описание его действий сохранилось после его возможной смерти, чтобы его намерения нельзя было неверно истолковать. По возвращении из Африки он работал над своими бумагами в строжайшей тайне, диктуя или давая черновики для перепечатывания на пишущей машинке только моей матери или одному из своих адъютантов. По возвращении из Франции в августе 1944 года он начал писать отчет о вторжении, но уничтожил его, когда стало ясно, что его подозревают в соучастии в заговоре 20 июля. Вместе с тем некоторые бумаги, которые он, несомненно, сжег бы, будь у него время, сохранились.
Отец был страстным фотографом. И опять же ради своей книги он вернулся после Первой мировой войны в Италию, чтобы сделать фотографии мест, где воевал в 1917 году, требовавшиеся ему для тактических зарисовок, однако задача оказалось нелегкой, потому что итальянцы не приветствовали немецких офицеров с фотоаппаратами на своей приграничной территории. Мой отец путешествовал на мотоцикле с моей матерью как «инженер». Для книги, которую он планировал написать о Второй мировой войне, он намеревался хорошо запастись фотографиями и сделал их буквально тысячи, и в Европе, и в Африке, в том числе большое количество цветных. Фотографировал он только во время движения вперед, как он сказал мне однажды: «Свое собственное отступление я не фотографирую».
Кроме того, он почти ежедневно писал моей матери, и она сохранила около тысячи его писем.
Лишь часть всего этого материала пережила ожидавшие его превратности судьбы.
Несколько месяцев накануне начала войны мой отец командовал Военной академией в Винер-Нойштадте, примерно в пятидесяти километрах к югу от Вены. Академия располагалась в огромном старом замке. Когда в 1943 году эскадрильи британских и американских бомбардировщиков начали совершать налеты на город и нашему дому угрожала опасность быть разрушенным, мы спрятали часть архива отца в глубоких подвалах замка, другую часть мы отправили на ферму на юго-западе Германии. Остальное мы взяли с собой, когда осенью 1943 года из Винер-Нойштадта переехали в Херрлинген, в восьми километрах от Ульма в Вюртемберге.
Смерть