растворилась. Взгляду Вадима предстала подножка, ведущая в полумрак за изогнутым зелёным поручнем. Всего пара шагов – и можно ехать.
Или… Как там увещевал дядя Митя? Забудь и живи себе по-прежнему?
Живи в мире мелких вещей.
Вадим снова покосился на работяг и обнаружил, что на большее не способен – не мог отвернуться от «четвёрки». Она притягивала, как пламя свечи притягивает к себе мотылька.
«Если я войду… Для них я просто исчезну?»
Ты для них и не существуешь, металлом отозвался незнакомый голос в его голове. Будь ты важен для этого мира, разве бы Настя ушла?
Он подумал о Даше. Какое место в жизни детей из неполных семей занимают отцы, с которыми их разлучило государство, или судьба, или всеблагий Бог?
Автобус ждал. В обволакивающей его вибрации чувствовалось нетерпение.
Пара шагов. Пара шагов – и рука на поручне.
Вадим оторвал ногу для первого шага.
Опустил обратно.
Ночь разорвал рёв клаксона – повелевающий и взбешённый. Рёв мамонта, готового в кровавую кашу истоптать первобытного охотника, который посмел поднять на него копьё. Из глаз Вадима безудержно хлынули слёзы. Но сам он не вздрогнул. Ни единым мускулом.
А вот один из работяг вдруг сграбастал в горсти куртку у себя под горлом и начал грузно оседать. Бычок выпал из его губ. Боковым зрением Вадим видел, как ошарашенный приятель пытается удержать бедолагу.
Не дожидаясь развязки, Вадим сделал эти два окаянных шага и поднялся в автобус. Проще, чем казалось. За спиной лязгнула, захлопнувшись, дверь – «четвёрка» звучала как самый обычный «ЛиАЗ».
Коим она не являлась. Вадим убедился в этом, не успела «четвёрка» отчалить от остановки.
Он ухватился за поручень – и вовремя: едва автобус тронулся, перед глазами поплыло, а уши заложило, как в самолёте. Вадим зажмурился, с силой провёл пятернёй по лицу. Это лишь немного привело его в чувство. Он огляделся и – очередной пугающий сюрприз – понял, что глазам не удаётся сфокусироваться. Будто Вадим изрядно напился. Его начало подташнивать. Автобус разгонялся, и со скоростью это гадкое ощущение усиливалось. Лучше было бы сесть, и срочно, пока желудок не вздумал вывернуться наизнанку. В автобусе оказалось ненамного светлее, чем снаружи, но Вадим убедился, насколько позволяло освещение и упавшее зрение, что свободных мест в избытке.
Однако сперва полагалось расплатиться.
Он поднял слезящиеся глаза на кабину, отгороженную переборкой, и оторопел: просиженное, обтянутое истрескавшейся кожей кресло водителя пустовало.
Горели приборы на панели. «Баранка» вальяжно вращалась то вправо, то влево. Лучи фар вспарывали темень за лобовым стеклом, и в ней мерещились горбатые фигуры, шарахающиеся с пути автобуса, чересчур стремительные, чтобы разглядеть их подробнее.
Сам собой рычаг передач переключился со второй скорости на третью.
Окошечка для мелочи или терминала оплаты не было,