наказы выполню, дай Бог здоровья тебе, – прошептала Акулина, но Лукерья только скривилась. Спохватилась вдова, небось, не по нраву ведьме-то о Боге речи слушать. Кланяясь Лукерье и вытирая слёзы, Акулина вышла за ворота, пошла в сторону леса, всё оглядываясь да прищуриваясь.
Лукерья никогда ничего не делала просто так, от доброты душевной и тепла сердечного. Знала она, что где-то, да ошибётся Акулина, что не стоит простым людям лезть к нечисти, будь она при жизни хоть десять раз родной и любимой. Забудет вдовица свечу зажечь али круг начертить, схватят её русалки. Сделается зло, расплескается беда. Для того такие, как Лукерья, и существуют на земле.
Но кровожадной и злой Лукерья не была, нет. Просто однажды ввязавшись по детской глупости в колдовское дело, уже не могла идти на попятный. Захотелось ей парня одного приворожить, пригожего да из рода зажиточного. Сам бы на Лукерью он и не посмотрел, сколь красна бы она не была, знал, что можно кого повыше найти, чем сельская босая девка. Она и пошла к бабке старой, та уж ходила едва. А та возьми и скажи: «Коль хочешь приворот, так сама и делай его. Я уж стара, сил у меня нет. А ты молоденькая, всё получится у тебя». Рассказала, что да как делать, книгу колдовскую показала, да только без толку Лукерье та книга была: не знала девка грамоты. Ну древняя книга, ну дорогая небось, картинки в ней страшные, рисунки растений да костей людских. А вот самой попробовать приворот сделать, это дорогого стоит.
Тогда игрой это показалось, дуростью. Шептала глупая Лукерья за ведьмой слова, улыбнулась радостно, когда свечи вспыхнули. Уходила в тот вечер довольная от бабки, ещё бы, ведьмой стала. А та потрепала её по щеке ласково сухой, коричневой рукой, даже платы не взяла. А утром, как проснулась Лукерья, увидела на перине рядом с собой чёрную книгу бесовскую. Померла та бабка ночью, даже не мучилась, хоть и поговаривают, что тяжко ведьмы уходят.
Раз в месяц на шабаше каждая ведьма должна отчитаться о том, что сотворила, кого погубила, кому жизнь попортила. Конечно, боясь неминуемой кары, Лукерья вредила, как могла: сдаивала соседских коров, насылала на младенцев дурные сны да болезни, открывала дорогу в чужие избы кикиморам и мелким бесам. Не проходила и мимо соседских полей: делала закрутки на колосьях, чтоб побили урожай ржа да град, сгнило всё на корню. Да вот только детскими шалостями было это зло по сравнению с тем, что творили другие ведьмы: сживали со свету молодок да детей, снабжали отравой неверных мужей да обиженных невесток, насылали мор на скот. И не гнушались самой чёрной, самой губительной магии, разрывали по ночам старые могилы, доставали из домовин то, что требовалось для ритуалов: ногти мертвецов, венчики начельные, куски савана. Вот оно зло, вот, для чего ведьмы нужны. Такие злобства и не снились Лукерье, сама перед ними страх испытывала да знала, что придётся когда-то и ей таким руки замарать.
Лукерья же больше помогала, чем вредила. Вот перед прошлым шабашем пришёл мужик один, лица на нём не было: бледный, трясётся. Была жена у него – красавица, румянец во всю щёку,