рюмочку
без закуски.
В вашей всемирно известной забегаловке
нам, дамам, это разрешено?
Мне не тоскливо,
рассказом, упоминаетесь ли в титрах
фильма о богатырях,
вам бы, мужчина, себя не обременять,
за театральной афишей я не слежу.
Позовете меня в театр —
наверно, откликнусь.
С официантом мне не зазорно,
внутреннего предубеждения нет.
Нелегкая жизнь в официанты вас занесла?
Пожалуйтесь мне, похнычьте,
с громаднейшим сердцем я женщина.
Учились в медицинском институте,
стащили на продажу
наркотический препарат,
вам не представить,
каких историй от мужчин я наслушалась.
Драму или комедию?
Милый парнишка,
билеты в театр
действительно собрался он покупать.
Ближе к сцене необязательно,
разорять официанта – моветон,
поеду ли я со спектакля к нему ночевать,
для него, конечно, интрига.
Поглядим по моему настроению.
В буфет до спектакля безусловно зайдем.
Коньяк пугающим образом недешевый,
а парень не испугался,
по сто он мне
и себе.
По третьему звонку, я не запамятовала,
нам в зал.
Пьесу Ибсена нам не предложат,
минуты до старта событий
в герметичном английском детективе
тают и таянием
предвкушение во мне не взвихряют,
быть потрясенной
ожиданий у меня никаких.
Нудный сюжет,
заурядные актеры,
искрометному абсурду
с отвязными любителями на сцене
внимание охотнее бы я уделила.
Официанта зовут Артур,
под коньяком он мигом стал
квелым,
в зале бы кромешную темноту,
артистам играть потише,
Артур бы мирно подремывал,
а я бы задействовала воображение,
купалась в Ниле со львом,
он, превратившись в кудрявого фараона,
в меня бы проник,
водный секс
у меня из любимых.
Испробовав в морях,
я пошла в бассейн на «Автозаводской»,
заприметила мужчину с фигурой,
как у борца,
на спине он мимо меня проплывал,
мой пыл жестоко усиливал,
мне бы за ним и накинуться,
плавки с него содрать,
без удовлетворения,
к сожалению,
мне вылезать на бортик придется,
неудовлетворенной под душем стоять.
Под душем я могу сама,
задницей к другим женщинам запросто,
борец-чемпион,
хрен тверже камня,
оргазм будто ядерный взрыв!
Артур, посматривая на наши билеты,
меня усадил,
ноги неудобно упираются в кресло
двадцать восьмого ряда,
у нас двадцать девятый.
Артисты