в другой, солисты и хор репетируют вместе, повторяя весь спектакль снова и снова вплоть до первого показа на предпремьерных гастролях.
На первых порах Джилл казалось, что она снова в школе. Невольно вспоминалось, как ее первая учительница, которую музыкальный директор несколько напоминал внешностью и манерами, выводила псалмы слабеньким сопрано, громко тарабаня по клавишам, а орава бойких ребятишек с увлечением подпевала, каждый силясь перекричать ближайшего соседа.
В утро первой репетиции мистер Зальцбург, суетливый коротышка с добрыми глазами за огромными стеклами очков, торопливо уселся за пианино и выдал громкий аккорд, будто сигналом горна сзывая хористок, что шушукались по углам.
Общались они уже минут десять. Те, кто знал друг друга по предыдущим спектаклям, обменивались приветствиями, а затем представляли своих знакомых. С Нелли Брайант тепло поздоровалась симпатичная рыженькая девушка – Нелли представила ее Джилл как Детку. Вместе с подругой Детки, изящной тоненькой блондинкой Лоис, они вчетвером завели беседу на скамейке, куда вскоре подсела брюнетка с южным акцентом, а за ней еще одна блондинка.
Собирались и другие компании, в зале стоял щебет, как от стаи скворцов. Полдюжины серьезных, безупречно одетых молодых людей держались особняком, подпирая стенку подобно кавалерам в бальном зале, не нашедшим себе пары.
Джилл больше слушала, не принимая активного участия в разговорах. Она чувствовала себя, будто в самый первый день в школе, и немного робела, не желая привлекать внимания. Болтовня крутилась вокруг нарядов и мужчин, и только в последнюю очередь – театра.
Вскоре один из молодых людей неуверенно приблизился к группе девушек и влился в нее посредством замечания, что погодка выдалась прелестная. Приняли его, как показалось Джилл, без особой охоты, но постепенно признали за своего. Затем подкатил и другой, напомнив тоненькой блондинке, что играл с ней в пьесе «Ты единственная». Будучи узнанным и представленным, он оправдал свое принятие в компанию, весьма достоверно изобразив кошачью драку. Через пять минут он уже называл брюнетку «душенькой» и поведал Джилл, что поступил в это шоу, только чтобы заполнить паузу перед премьерой другого, где у него бесподобный номер с пением и танцами в паре с одной малюткой из кабаре клуба «Гейзенхеймер».
Призывный аккорд музыкального директора вторгся диссонансом в эту идиллию гармонии и дружбы. В зале засуетились, к пианино потащили скамьи и стулья. Тем временем Зальцбург раскрыл толстенную папку с нотами, и, пока он копался в ней, словно терьер в крысиной норе, разговоры потихоньку возобновились.
Наконец он вынырнул из папки с ворохом бумажных листов и провозгласил:
– Дет-ти! Дет-ти! Пожалуйста, не шумит-те, прошу внимания! – Он раздал ноты. – Акт первый, вступительный хор. Я сыграю мелодию три… нет, четыре раза. Слушайте внимат-тельно, затем споем – ла-ла-ла! – и еще раз, уже со словами. Итак…
Его пальцы обрушились на пожелтевшие клавиши, выбивая