и каждый раз с нетерпением ждала новой встречи с ним, чтобы заглянуть в тёплые каре-зелёные глаза чистые глаза, увидеть его открытую радостную улыбку и услышать звонкое: "Сонечка, привет! Смотри, что я нарисовал!" или "Смотри, какая у меня игрушка!". Тётя Тома из-за этого периодически называла её безмозглой дурочкой, говоря, что нужно не к нему подлизываться, а к его родителям. Только Соня к Илюшке и не подлизывалась. Она, вообще, не знала как это делается. Да и если бы знала, то абсолютно точно не стала бы этого делать ни по отношению к этому чудесному ребёнку, ни к его маме с папой. Потому что это неправильно. Потому что это ей не нужно. И о своём решении прийти к их дому девушка успела пожалеть не раз и не два. Была бы возможность отмотать время назад, то она ею обязательно бы воспользовалась, а без неё оставалось только корить себя за любопытство, принёсшее боль ни в чём неповинным людям, и надеяться, что у них всё будет хорошо. И у папы, и у Антонины, и у брата её мужа, оказавшего Соне столько помощи, сколько она за всю жизнь ни от кого не получала. О ней так разве что мама заботилась до болезни. А ведь сначала ей, глупой, показалось, что он не очень хороший человек. Так жутко смотрел на неё, подозревал, хотел подловить на лжи, но потом после появления отца и его слов, из-за которых София впала в состояние фрустрации и совершенно не соображала, не оставил в беде. Говорил с ней, оказал заботу и поддержку, пустил на ночлег домой, хотя мог оставить её, в тот момент и себя непомнящую, на остановке. Лишь благодаря ему папины жестокие слова затихли в голове. Благодаря ему у неё получилось прийти в себя. Правда, поблагодарить как следует не вышло. Ночью хватило лишь на простое "спасибо", а утром нужно было рано уйти, чтобы успеть к первой паре. Мужчина в это время спал и будить его Чистякова не решилась. В переполненном троллейбусе по дороге до университета только повторяла мысленно его фразу, произнесённую с твёрдой уверенностью ночью:
"Нет в этом твоей вины. Если кто и виноват, то родители твои. Отец, насколько я понял, в большей степени. Вот их и вини, а себя принижать прекращай, иначе не видать тебе счастливой жизни как собственных ушей".
После этого она, наконец, поняла, что значит выражение "сказал как отрезал". И также поняла, что даже не запомнила на эмоциях его имени. Помнила только его самого – большого и сероглазого. А ещё голос со смехом. Какой-то чисто мужской. Низкий. По-своему красивый и очень… Приятный? Да, наверное, так. Иногда отчего-то волнующе рычащий. Соня никогда такой не слышала. Ни у одноклассников, ни у немногочисленных одногруппников мужского пола в университете. После ночи в гостях Тониного деверя специально к их разговору прислушалась на переменах между пар и даже капли похожих звуков не уловила.
– Соня, – в группу заглянула чем-то крайне взвинченная Тамара Евгеньевна, вырывая из мыслей. – Зайди ко мне. Сейчас же!
Чистякова непонимающе переглянулась с воспитательницей и снова посмотрела на подругу мамы, сверлящую её очень недовольным и даже каким-то злым взглядом.
– Хорошо, Тамара Евгеньевна.
Услышав