тоской, страхом и грустью, то сейчас они были пусты. Безжизненными даже. Страшное, на самом деле, зрелище или безупречная актёрская игра, достойная оскара. Мужчина так и не смог понять к чему склоняется больше.
– Мама умерла полтора года назад, – тихим бесцветным голосом произнесла девчонка, но её, кажется, слышали абсолютно все. – Не говори о ней больше в таком тоне, пожалуйста, – неожиданно повернулась к нему и Владлен неосознанно пропал в этом пустом небесном взоре. – Простите. За всё.
Затем она обошла по дуге оглушённого новостью отца и вышла из комнаты. Через несколько секунд открылась и закрылась входная дверь. Деньги же так и остались лежать на столе неаккуратной стопкой. Акт первый подошёл к концу, но сам спектакль похоже только начинался.
– Присядь, Борис Петрович, – предложил Баженов, заметив, как тот, морщась, потирает грудь в районе сердца. – Таблеточку, может, тебе какую дать?
Злость с тестя брата слетела мгновенно, стоило только девчонке, как он и просил, исчезнуть. Осталась обречённость, вина и сожаление. Только, судя по всему, не от того, что наговорил, а от того, что его самая большая тайна вскрылась. И это Владу, чего греха таить, не особо понравилось.
– Лучше сразу мышьяка, – вздохнул Кудрявцев.
– Поздно уже для этого. Теперь остаётся только расхлёбывать и объясняться.
Петрович посмотрел в сторону старшей дочери, нетвёрдым шагом направился к ней и на этот раз Баженов не стал его удерживать. Продолжил стоять на своём месте, наблюдая за тем, как за окном всё ещё летит снег, и радуясь, что племянник сегодня решил остаться в гостях у его родителей и не является свидетелем происходящего. Ещё не хватало ребёнку психику портить и видеть как мама, плача, ругается с его любимым дедушкой.
– Папа, я совершенно не понимаю, как ты мог так поступить? Как?! Ты же… А мама… За что? Почему?!
– Тонечка…
– Я же на вас всегда как на икону смотрела! Хотела также полюбить раз и на всю жизнь! Мне подружки завидовали из-за того, какие у меня родители крепкая и любящая друг друга пара! А теперь… Теперь…
– Милая, между мной и твоей мамой всё так и есть! Я её больше жизни люблю и это никто и ничто никогда не изме…
Тоня нервно хохотнула и всхлипнула.
– Не изменит, да? Не изменит?! Точно также, как ты ей не изменял?! А это тогда что? Почему ты на этих фотографиях?! Почему, пап?! Почему обнимаешь другую женщину?! Почему вы выглядите как семья?!
– Это была ошибка… Очень большая ошибка, Тоня! Я жалею о ней каждое мгновение с тех пор, понимаешь?! Если бы я мог, то всё бы исправил и ты бы никогда не узна…
– Боже, папа, ты, вообще, себя слышишь?! Какая ошибка? Какое сожаление? Какое "никогда бы не узнала"? Тебя только это волнует, да? То, что правда вскрылась, а не то, что ты натворил и продолжаешь творить до сих пор?! За что ты так с этой девочкой обошёлся сейчас? За что?! Она не виновата в твоих, как ты говоришь, ошибках! Виноват в них только ты!
Тут, сколько бы подозрений и вопросов девчонка