мир сошёл с ума? Нормальных людей не осталось?
– Нормальные остались, вот все мы, кто в зале сидит. Нас не видно.
То есть нормальные, чистые, добрые, семейные, нравственные, скромные, терпеливые и культурные на сцену не лезут, софиты их не освещают, СМИ о них не пишут. Нормальные лечат, учат, варят… И молча смотрят на бесовщину с экранов.
Но ведь рано или поздно все огурцы в банке с солёной водой станут солёными! Никогда не забывайте этот важнейший закон общественной жизни. Тем более что мы, хорошие, такие пассивные, серые и скучные, а бесноватые – яркие, активные! Они постоянно придумывают что-то новенькое и неустанно вовлекают в свои ряды новобранцев.
Ведь вот какая сейчас общественная позиция большинства? Делай всё, что хочешь, но у себя дома и в рамках закона. Максимально лояльная позиция!
«А вот дудки! Не хочу у себя дома! Хочу на всю страну, на весь мир! Чтоб во всех газетах, во всех новостях, чтоб интернет был мной завален! Это моё самовыражение! Я так вижу!» – кричит в ответ творческая наша интеллигенция.
И как проявление высшего пилотажа, самовыражение это должно финансироваться государством! То есть той самой серой массой скромных работяг! И финансироваться оно должно по максимальной цене! По запредельной! Чтоб на островок хватило, где в случае чего схорониться можно.
А мы сидим, смотрим на это мракобесие и молчим.
…Это просто герои басни «Стрекоза и Муравей» в перевёрнутой реальности. Стрекоза спасает никчёмного бедолагу от его рабских оков, открывает ему новый удивительный мир, и он тоже начинает наслаждаться жизнью, радостно повиливая кислой попкой.
О женской красоте и глупости
Начну издалека.
В 1996 году в одной миланской кафешке я увидела двух трансвеститов.
Я была поражена! Да и не только я. Всё кафе исподтишка, но неотрывно наблюдало за двумя… дивами, как их назвать. Если двухметровые мужики с телами баскетболистов, свежей бритостью и выдающимися кадыками желают выглядеть нежными феями, то им приходится идти на крайние меры. Поэтому ресницы хлопали, как крылья бабочки-махаона, ногти были наклеенными, невообразимо длинными и не приспособленными для жизни, одежда – просто карнавальные костюмы, манеры и жесты – наверное, как у оперных прим на сцене. Смех, ужимки, безудержное кокетство, нескончаемые сексуальные подтексты и жеманство в каждом движении…
Я ещё тогда подумала, что ни одна натуральная женщина даже на десять процентов не ведёт себя так женственно, как эти мужики. Как они хлопали ресницами, брали чашечку кофе, тянулись к ней губами, обмахивались веерами, опускали глаза, поглаживали себя случайно, театрально заламывали локти. Это было как шоу какое-то. Павлины в курятнике. Называлось действо «Две подружки болтают в кафешке», всеобщего ажиотажа они будто бы не замечали, хотя мы глаз от них отвести не могли. Дамочки ушли, и ещё долго в воздухе стоял шлейф сладкого магнетического аромата…
Мужик, пожелавший выглядеть женственно, вынужден выглядеть и вести