петь, прищурив за жёлтым стеклом очков большие, как у быка, на выкате пепельно-чёрные глаза, давно помутневшие от смерти, но ставшие в этот момент противоестественно живыми.
В прошлом проворовавшийся чиновник, подавшийся в Проект, чтобы доказать высокому начальству, что твёрдо встал на путь исправления, Леонид Натанович Кац, которого в стройотряде прозвали просто по фамилии, высокий толстый, – про таких говорят: поперёк себя шире, – с крупными чертами лица и мясистыми мочками ушей, к пятидесяти семи годам сохранивший густую чёрную шевелюру, он был хронически солиден. Не зазнавался, нет. Кац был прост, как и все мертвецы. Несмотря на возраст и неспортивную комплекцию, его взяли в стройотряд потому, что был Кац очень уравновешен психически – как танк, или слон. А ещё он был опытный строитель; в молодые годы прошёл путь от монтажника до начальника участка. Умел Леонид Натанович находить общий язык с людьми самыми разными – от работяги до олигарха. Но годы начальствования неизбежно наложили на него печать солидности. Мёртвый Кац – был тот же Кац, что и семнадцать лет назад скоропостижно скончавшийся от инфаркта миокарда Кац, с теми же повадками и манерой держаться, но иногда, как и у живого, проскакивало у теперешнего мёртвого Каца что-нибудь этакое «несолидное», как пошлая шутка, или даже целый анекдот, или вот как сейчас – начинал он внезапно петь песни.
Но одно дело – просто петь, а совсем другое – давать настоящий концерт.
Сергей не заметил, как позади на верхней площадке лестничной клетки собрались остальные мертвецы: с нижних ярусов посмотреть на распевшегося Каца прибежали Андрей Ильич с Майором, выбрался с третьего уровня Вован. Но вперёд этой троицы проскочил наверх второй солист Лёха. Он пробежал по верхнему уровню лесов на лестницу, поднялся на два марша вверх и по трапу перескочил на твёрдую землю, внезапно оказавшись между застывшими в изумлении Сергеем с Тахиром и бодро пританцовывавшим и делавшим энергичные жесты согнутыми в локтях руками солидным человеком-горой.
Последний куплет Лёха проорал во всё горло, двигаясь на манер оригинального исполнителя песни, когда тот входил в раж на сцене под конец концерта:
– Здесь по асфальту каблучки,
И здесь орё-о-от месяц май.
Я подарю тебе Москву,
Поскорей приезжа-ай!
Я подарю тебе Москву,
Поскоре-ей приезжа-ай!!!
– Браво, мужики! – Сергей порывисто хлопнул три раза в ладоши и к нему присоединились остальные зрители. – Браво, марсиане! – Он приязненно посмотрел сначала на Лёху, потом на Каца: – Кац, ты – прямо Мойша Шофутинский! Не ожидал от тебя…
– Я и сам не ожидал, – ответил Кац и с деланной важностью поклонился зрителям как заправский мэтр. – Нашло вот что-то…
– Это Лёха нашёл… – сказал Андрей Ильич. – Нашёл способ запустить в твоей законсервированной голове цепочку эмоционально яркоокрашенных воспоминаний, на время тебя ожививших… Ну, в смысле: вернувших тебя прежнего, живого…
– Успех