и тщательно оберегал его не только от посторонних, но и от самых близких. Было ещё кое-что. Полине невыносимо было жаль родителей. Оба стали как тени, особенно отец. Когда вернулся с Карелии, на него смотреть было страшно, казалось, что в любую минуту может случиться непоправимое. Худой, изнурённый, с чёрными кругами под глазами… а ещё первое время он передвигался по дому, опираясь на палку. Как дедушка старенький. И очень много спал. Не раз Полина застывала над уснувшим в гостиной отцом, стояла, прислушиваясь, дышит ли? Не раз, не выдержав напряжения, убегала из дома в лес и там, забившись в чащу, кричала до срыва голоса, стараясь хоть как-то выплеснуть страх, поселившийся внутри. Тогда спорт очень помог, без него бы не справилась…
Сейчас, спустя почти полгода как-то всё наладилось, но, странное дело, Полина, никогда не интересовавшаяся спортом, неожиданно для себя втянулась. И радостно бегала на занятия, больше не заглушая ими безотчётные страхи, а действительно заинтересовавшись. Родители не одобряли, говорили, что необходимо сделать выбор, а не разбрасываться, перебегая из зала в зал, с одной секции на другую, но девочка только руками разводила – сделать выбор она не могла. На учёбе все её секции не отражались, годичную программу Полина освоила ещё до новогодних каникул.
В выходные предстоял первый длинный турпоход, и Полина суетилась, тридцать три раза на дню перетряхивала содержимое рюкзака. Всю весну через выходные она ходила в короткие походы, сначала это были радиальные вылазки, потом с одной ночёвкой, теперь же отправлялась на неделю. И конечно было немного страшно и волнительно, и очень хотелось, но с другой стороны, оставлять родителей без пригляда немного боязно, ведь стоит отвернуться, они опять во что-нибудь вляпаются… Вот ведь семейка! И потому сейчас она глаз не сводила ни с отца, ни с матери – наблюдала, стараясь уловить изменения в их поведении. И кажется… что-то действительно началось…
Степан открыл глаза и долго, не мигая, смотрел в одну точку – на плохо стёсанный сучок в деревянном потолке. Где он находится? Как оказался здесь? Память услужливо подсунула то ли странный сон, то ли видение – кладбище, похороны, разговор со странным типом возле одной из могил, приземистую избушку смотрителя… Так это был не сон всё же! Степан осторожно повернул голову в ту сторону, откуда в полутёмное помещение лился свет. Так и есть. Открытая дверь. На крыльце дед сидит, только палку уже не стругает, воткнул её в метлу, подметает жёлтые ступеньки…
– Эй дед! – Степан с трудом разлепил губы. Голос был чужой, непривычный, пересохшее горло горело огнём, и это сейчас напрягало больше всего, даже головная боль отступила, уступив место невыносимой жажде.
Как ни тихо позвал Степан, старик услышал, поставил метлу в крошечных сенях, обстучал на пороге мусор с обрезанных валенок, зашёл в комнату. Валенки! Степан едва не расхохотался. Это летом-то! Но не сказал ничего, только выдохнул так тихо, что дед, наверное, скорее догадался:
– Пить…
– Сейчас,