как ты к нам попала?
– Отец усмотрел возможность.
– Для тебя или для себя? – усмехнулась валиде.
– Сипахи его распластали по земле связанным – и принялись насильно совать ему деньги в карманы. Он изворачивался, кричал. Мне пришлось отвести глаза.
– Ты это будто с улыбкой говоришь. Тебя его предательство забавляет?
– Так он ведь до сих пор ютится в палатке, а я живу во дворце. Так что в конечном итоге я осталась в выигрыше от той сделки.
– Так ты здесь счастлива?
– И буду много счастливее, как только вернется мой господин.
– Я вот пробыла замужем за султаном Селимом долгие годы, а недели, проведенные нами вместе, могу перечесть на пальцах. Одинокая это жизнь, Хюррем.
– Раз так, то я отправляюсь обратно к отцу. Лошадь для меня не устроите?
Валиде невольно рассмеялась. Метко. Зачем горевать из-за того, что ты не в силах изменить?
– Ну нет, раз уж ты носишь дитя султана, этот гарем – твой дом до конца твоих дней.
– Тогда мне нужно в нем обустроить покои попросторнее.
– Навроде моих?
– Если Аллах соблаговолит.
– Не удивлюсь даже и тому, что все это высший промысел Его. – Валиде взяла кусочек лукума и принялась его смаковать. – Если что нужно будет, ты мне сразу передавай. Все сделаю для твоего спокойствия.
– Уже нужно, Ваше Высочество.
– Да?
– Телохранителя бы мне.
– Телохранителя? Зачем?
– Страшно мне.
– И чего страшишься?
– Да дошли тут до меня всякие слухи, что не доживу я до рождения ребеночка-то…
– И кто это тут смеет угрожать жизни ребенка самого султана?
Хюррем отвела взор.
– Не знаю. Так, может, просто сплетни по гарему…
Лжет, подумала валиде. Знает, кто смеет, а сказать не отваживается. Смерти ей тут желать могла одна лишь Гюльбахар. Но ведь сама Гюльбахар на убийство не способна – или все-таки да?
– Если думаешь, что под этими слухами имеются хоть какие-то основания, пусть служанка твоя отведывает прежде тебя все твои блюда – и даже одеяния твои примеривает на себя до того, как ты в них облачишься, на случай, если ткань пропитана ядом. Да, и на всякий случай распоряжусь, чтобы кызляр-агасы приставил к тебе отдельного евнуха.
– Спасибо тебе, царица хиджабов.
– Ничто – ничто! – не должно угрожать сыну султана.
Капы-ага со своего поста на северной башне внимательно наблюдал за тем, как вышедшая из тени Хюррем усаживается на мраморную скамью у фонтана. Вот она раскрыла свой Коран. Три дня кряду выходит она в сад. Зачем ей такой риск, думал он. Ей же и так вскоре светит стать одной из кадын Сулеймана. Разве этого мало?
Ему нужно было немедленно выведать, чего она хочет.
И он, поспешно заперев за собою дверь смотровой, устремился вниз по деревянной лестнице во двор.
У железной двери в сад он на мгновение замешкался, но затем решительно шмыгнул внутрь.
Хюррем