рассказывал настолько оживленно, что я так и видела перед собой юного Эдварда: вот он стоит в этой комнате и проводит пальцами по корешкам книг, в точности как я сейчас.
Он заскочил за стойку и осмотрел коллекцию напитков.
– Вот так я заинтересовался литературой. По сути, случайно. – Он поставил на стойку бутылку джина. – А ты?
Я все водила пальцами по корешкам книг – достаточно долго, чтобы решиться. Я захотела рассказать ему о том, о чем мы с Милли втайне мечтали с тринадцати лет.
– Мы с лучшей подругой всегда мечтали открыть свой книжный магазин.
Я рассказала ему о книжном пристанище, которое создала в воображении. Он внимательно слушал.
– Может быть, когда-нибудь, – задумчиво заключила я.
Он улыбнулся, бросил в шейкер лед, смешал мне мартини и протянул бокал с замороженным ободком.
– Не «может быть», а несомненно, – сказал он. – Если это зов твоего сердца.
Почему-то от его уверенности я тоже почувствовала себя уверенно. Если Эдвард верит в мою мечту, я тоже могу в нее верить.
– Твое здоровье, – сказал он, чокаясь со мной бокалом. – За мечты и книги – и за новую дружбу.
Я сделала глоток: джин был крепким и попахивал хвоей, как свежесрезанная рождественская елка.
– Твое платье, это просто… – сказал он и надолго замолчал. – Элоиза, у меня нет слов. Я пытаюсь сказать, что ты выглядишь сногсшибательно. Синий – определенно твой цвет.
– Спасибо, – немного нервничая, ответила я, и мы устроились в мягких креслах, обитых изумрудно-зеленым бархатом.
– Скажи, а какие книги вы будете продавать в этом вашем магазине? – спросил он.
– Немного новинок, – сказала я. – Но в основном это будут давние друзья. Знаешь ли ты, что большинство книг – особенно лучших – обычно меняют за свою жизнь семерых владельцев, а иногда и больше?
– Как интересно, – ответил он, рассеянно касаясь края татуировки, которую он показал мне прошлым вечером.
– Ты всегда будешь слышать музыку, – сказала я, улыбаясь, – а я всегда буду слушать сказки.
– А может быть, каждый будет слушать и то и другое, – сказал он, глядя мне в глаза.
Я невольно отвернулась. Мне казалось, что его взгляд проникает в самые глубины моей души. Может быть, он тоже это почувствовал, и почувствовал, что я это знаю. Так или иначе он тут же начал болтать на самые разные темы: его любимые заведения в Лондоне, где подают карри, поездка в Африку в детстве, где он научился свистеть, друг из колледжа, который умер в прошлом году при загадочных обстоятельствах. С каждым откровением мне казалось, что я знаю его все лучше, но совсем странным было возникшее стойкое ощущение, что знала его всю жизнь.
Он рассказал мне о своих младших сестрах: обе замужем, с маленькими детьми. И о том, что, получив сдвоенную степень магистра бизнеса и права, он стал работать в одной из крупнейших лондонских фирм по недвижимости, но эта работа («делать богатых еще богаче») казалась ему совершенно бессмысленной.
– А какая работа имела бы