– или есть, или нет. От ума и образования никак не зависит. Это, скорее, зрение, чем рассуждения. Никакой логики, логика искусству вредит, сухая она, как статистика. Правила – они на дороге хороши, а для крыльев это цепи, холодные железные оковы.
Они походили по выставке ещё минут сорок. Он бы ротозейничал и дальше, хоть целую вечность, но Вероника притащила его в гардероб.
Макс так размяк в её компании, так прилип к трепетному локтю, что с трудом отцепился, и то только потому, что даме надо было надеть шубку. Не дожидаясь, пока он за ней поухаживает, Вероника сама сняла шубу с плечиков и сунула ему в руки, пояснив доходчивым жестом, что от него требуется. До Макса дошло, хотя и с задержкой. Он помог ей одеться и, накинув пуховик, поспешил за звонким цоканьем каблучков, боясь снова упустить вдохновение.
Сегодня было теплее, чем в тот день, Вероника даже не запахнула шубку. Шла довольно размашисто, можно сказать, вульгарно и постоянно задирала голову вверх, любуясь витиеватой лепниной старинных особняков.
Макс семенил следом, утратив не только ощущение времени, но и слова. Метров через сто она остановилась и взяла его под руку:
– А поехали в зоопарк?
– Куда? – удивился Макс.
– В зоопарк. Я его терпеть не могу.
– Так зачем тогда туда ехать?
Вероника резко отстранилась, кинула ему: «Не провожай», – и опять исчезла.
Макс стоял, блуждая рассеянным взглядом по белым барельефам, украшающим фасад жёлтого здания, пожимая плечами и мусоля один и тот же вопрос: «При чём здесь зоопарк?» И стоял бы так ещё долго, если бы не увидел, как один из купидончиков хмыкнул, надув щёчки, и помахал ему пухлой ладошкой, мол, топай домой, городской растяпа.
Не найти и никогда не встретить — тоже та ещё беда, но потеря так бьёт плетью — страшным словом «навсегда». Что уже, глотая слёзы, думаешь, что зря искал ту шипованную розу, если каждый раз терял.
Макс не понимал Веронику даже больше, чем себя. Взбалмошность – это явно её конёк. Он о ней так ничего и не узнал. Только имя. Ну, хоть что-то. Леди-икс, Леди само Совершенство. Мучительные дни разлуки, воздушные мытарства, унылые стенания, претензии к судьбе сподвигли Макса к невероятной дерзости: он в гордом одиночестве оприходовал целую бутылку вина, хотя до спонтанной встречи с любовью почти и не пробовал напитки крепче кефира.
В пара́х туманных алкогольных бродил по улицам мечты, но утром сделалось так больно от ощущенья наготы, что захотелось похмелиться зелёным взглядом красоты, взлететь до солнца и разбиться, но на земле, где ходишь ты.
А где она ходила, он понятия не имел. Где живёт? Где учится? Вряд ли работает, юная совсем, хотя и этот вариант не исключается, мало ли. И вообще, местная она или в город лишь наскоками является? Может, в гости к кому приезжает, к родителям, например? Или к парню своему? Последнее предположение наделало немало шума в голове фантазёра. Смешно, но он ревновал, ревновал к видению. Ха-ха, да не до смеха.
Тридцать первого, часов в пять вечера, вздумалось ему проветриться, на витрины поглазеть, да на ёлки наряженные полюбоваться.