заката солнца.
Калиновка притаилась за цепью холмов, за их выпуклыми звеньями и заборами. Село это было все пожелтевшее, выдержанное в сепии или попросту залитое янтарем. Холодный желтый свет висел в уличном воздухе почти не имеющей плотности субстанцией. Дима пошел через этот свет, вторгаясь в него незваным гостем. Проходя через свет, Дима преломился, произошла рефракция, и он стал немного другим. Но кто стал, кто стал?
Косяк кистеперых рыб проплыл мимо него донельзя вальяжно. Мистика их синеватых тел отдавала глубоководными мифами и эхом некогда живых существ, что даже не знали о существовании суши, ибо не было тогда суши и не было неба. Было море, огромный океан, который являл собой более упорядоченную и компактную предтечу теперешнего мира. Сила хаоса никого не оставляет таким, каким он был. Мир тоже подвластен этому закону. Так и появилась суша – злокачественный нарост, порожденный болезнью энтропии. Рыбы выползли на землю и преломились, мутировали. Их легким пришлось привыкнуть к воздуху, к этой жесткой шершавой атмосфере. Они прошли через мучения. Бессмысленные мучения.
Здание элеватора – ветхого красноватого зернохранилища – было облупцовано и напоминало ствол дряхлого и больного дерева, чья кора облезает, как кожа человека, что получил смертельную дозу радиации. Из куч земли, что раскинулись и расхолмились, возвысились и нахохлились тут и там возле элеватора, торчали пугающие своей крестообразностью пугала. Они были в шляпах и в обрывках матерчатых полотен. Ветошь покачивалась, меняя границы силуэтов, делая их немного живыми.
Когда-то Калиновка была тем местом, где он проводил каждое свое лето, но теперь он знал, что возвращаться сюда можно лишь во снах. Ведь если бы он попробовал приехать сюда в реальности, то не нашел бы здесь ничего, кроме разбитых и выцветших витражей прошлого. Он был здесь уже несколько раз с того самого момента, как нашел ту самую тропку, однако ни разу он еще не проникал внутрь Калиновки, не проходил дальше невидимой, но ощутимой границы.
– Давно тебя не было видно тут, – прогнусавил какой-то голос, выползая из окна маленького деревенского дома.
Дима обернулся и увидел невысокого мужчину с закопченным лицом. Мужчина выглядывал из раскрытого окна.
– Дядя Лейбниц? – спросил он, удивляясь.
– «Дядя Лейбниц», – повторил за ним мужчина, пародируя голос Димы, щуря глаза через линзы небольших аккуратных очков. – Да, это я.
– Сколько же лет я тебя не видел. – Дима двинулся к дому, огибая небольшие кусты перезрелых ягод.
– Да вроде виделись надысь, – пожал плечами мужчина, потирая рукой шею.
– Как ты тут поживаешь? – Дима приблизился к окну и заглянул внутрь. Его глазам открылось квадратное убранство комнаты, в которой находился Лейбниц. Все там было не так, как прежде.
– Очень даже неплохо. Занимаюсь различными экспериментами.
– Экспериментами?
– Да, – Лейбниц чуть кривит свои усы, показывая значимость той работы, которой он занимается. –