мне появляться в его доме. Мама же не заступилась. Она молча с ним согласилась. Я тогда сильно на нее обиделась. Она же видимо обиделась на меня, раз не стала сообщать, что поменяла номер.
Я все же задремала. Мне снился сон, как я подхожу к дому Бориса. А он открывает ворота и выпускает двух здоровенных собак, которые меня хотели растерзать. Но собаки увидели Аню и перестали рычать. Нас не покусали, но проснулась я в холодном поту. Сон вызвал тревогу.
И вот наступил финал моего путешествия. Холодное осеннее утро встретило влажным асфальтом и полупустым перроном. Дорожные рабочие ходили вдоль рельс. Толстая собака сидела около домика, где была билетная касса. Солнце уже встало, но еще пряталось за ветвями деревьев. Было холодно и сыро. Мне казалось, что родной поселок встретил меня неприветливо. Тревога только усилилась. Я себя поймала на мысли, что хотела купить билет и вернутся в город к Олегу. Мне уже хотелось броситься к нему в ногу и молить, чтобы он меня простил. Какая дурость!
Как же сильно он подмял меня под себя! Я же никогда раньше не допускала мысли о том, чтобы молить о помощи. «Не просить, не жалеть, делать!» – это был мой девиз по жизни. Но сейчас я была готова кого-то молить, чтобы меня приняли назад в тот дурдом, в который превратилась моя жизнь благодаря Олегу.
Дорога до дома мамы и Бориса была довольно сложной. Вначале я дошла до автобусной остановки. Потом доехала до конечной остановки, а дальше мне надо было топать около двух километров по грунтовой дороге, которая вела по частному сектору. Борис жил на самой окраине поселка. У него был еще большой земельный участок в десяти километрах от поселка. Там он овощи сажал, занимаясь фермерством.
Если подумать, то Борис был не таким уж плохим мужиком. Он много работал, крутился, старался заработать на фермерстве, но при этом я его не могла уважать. Мне не нравилось его отношение к людям. А Борис многих людей считал ниже себя. Не нравилось, что Борис из работников и мамы выжимал все силы, платя копейки. И внешне он мне не нравился. Грубый, хамоватый, агрессивный – все это меня отталкивало в мужчине, а в Борисе всего этого было с излишком.
Я шла, постоянно спотыкаясь. Мне казалось, что еще немного и я упаду. Ноги запинались. Аня начала недовольно плакать и чего-то требовать. И чего ей было еще нужно? Она хотела меня разбудить? Напомнить о себе?
Мимо проехала машина. Я как раз остановилась, чтобы передохнуть и поменять руку, которой держала Анюту. Машина сдала назад, останавливаясь рядом со мной. Стекло опустилось. Незнакомый мужчина. Взрослый. Старше меня лет на двадцать. Седоволосый с щетиной.
– Подвезти?
– Дойду.
– Дойдешь. А я могу подвезти, тогда дойдешь быстрее, – сказал он. Мужчина вышел из машины. Открыл багажник. – Так чего? Будешь дальше ломаться?
– Мне к девяноста третьему дому.
– М? Так мы с тобой соседи, – забирая у меня чемодан. – К кому приехала? Да угадаю? Блудная дочка Мариши вернулась?
Он рассмеялся. Его смех был неприятным.