курортном облачении, однако враг в лице замполита роты, меня недолюбливающего, не дремал, и, подловив при выходе с «вахты», устроил мне дикий разнос, приказав обрести надлежащий уставной вид.
Приказу я не подчинился, замполит побежал стучать на меня ротному, и вскоре тот сам явился на зону, придирчиво осмотрел мой пляжный наряд, коротко молвив:
– Непорядок, сержант.
– Берегу форменную одежду, товарищ капитан, – ответил я. – Вон, посмотрите на граждан осужденных…
Зеки, с появлением капитана значительно повысившие производительность труда, мощными ударами тяжеленной кувалды вгоняли в сухую почву очередной арматурный шест; Отец Святой, стоя на коленях, выбрасывал руками со дна ямы летевший между его ног грунт, напоминая дворнягу, отрывающую схороненную в землю кость; колесный вор волочил бетонный столб, страстно прижав его к впалой груди. В общем, все мои гаврики – потные, чумазые, пропыленные, старались, как могли, имитируя ударный бескомпромиссный труд, и капитан невольно смутился, сказав:
– Ладно. На формализме далеко не уедешь. А вот за работу, сержант, будем тебя поощрять. Первое поощрение такое: можешь замполита послать… Но – интеллигентно, без хамства. Все ясно?
– Так точно.
– Не нравишься ты ему…
– Обоюдно.
– Но ты смотри… – произнес капитан доверительно. – Это такой звереныш… В общем, не подставляйся. Максимальная бдительность, в общем… Тем более я, может, в госпиталь скоро лягу, язва замучила. А комбат склонен его временно ротным назначить.
Через несколько дней кэп угодил в госпиталь с обострением язвы желудка, командование ротой принял на себя замполит, и я, предчувствуя грядущее ограничение вольности своего режима, поспешил удариться во все тяжкие: срочно перетащил в зону двадцать ящиков алкоголя, свернул строительные работы, и под предлогом поиска недостающих материалов интенсивно предавался рыбалке, купанию в канале и ловле питательных раков, тем более стоял август, и быстротечные прелести лета истаивали на глазах.
Труболет практически ежедневно таскал из частных хозяйств то кур, то гусей, одновременно наведываясь и в огороды, где вызревали помидоры с огурцами, так что качественной жратвой мы себя обеспечивали.
Наведавшись на колхозное поле и, накидав в кузов початков молочной кукурузы, я уже намеревался возвратиться обратно к зоне, но тут убийца предложил нанести визит к бахчеводам-армянам, чье обширное, многогектарное хозяйство располагалось неподалеку.
– Может, пожертвуют единоверцы пару арбузиков? – высказал он предположение.
– Что вы! – отмахнулся Отец святой. – Такие жлобы!
– И чуть что – из берданок палят! – поежился конвойный Кондрашов, сжимая цевье автомата. – Опасно даже соваться!
– Едем! – решительно заявил Труболет. – Я под армянина токо так закошу… Примут, как родного!
Бродяга-полиглот действительно блеснул своим знанием языка и обычаев армянского народа: нас даже пригласили