а я болтался, как сбивалка от миксера. Наконец, я это сообразил и перестал трясти и трястись.
– Превратила бы тебя в сковородку, чтоб тебя вечно с одной стороны огнем жгло, а с другой – кипящим жиром палило, но уж больно ты хорошо целуешься. Да и сам такой… жирненький!
Так меня еще не хвалили. Спасибо за комплимент!
Эта особа (я даже не знаю, как ее называть) сверлила меня алмазными жабьими глазами.
– Кем же тебе эта Ирка приходится?
– Невестой! – сказал я (вот Ирка обрадовалась бы, если бы услышала. Я даже огляделся по сторонам – вдруг слышит!).
– Э! Стало быть, любишь ее?
Я почувствовал, что я разговариваю с очень старым, даже древним существом, поселившимся в теле моей Иришки. С существом, к которому нельзя подходить с современными мерками, с которым надо быть очень осторожным.
– Люблю.
– Э! А она – тебя любит, значит?
– Надеюсь, – сказал я.
– А за что?
– Сам не знаю, – вырвалось у меня искренне.
Ужасно было слушать, как грубо смеется голос моей возлюбленной, и видеть, как сотрясаются от хохота меха на ее теле.
– Эх, вы, весенние цветики! Снег под солнышком! Подь-ка сюды.
Я бочком подошел, готовый отпрыгнуть в любую секунду.
Эта старуха в Иришкином теле вначале больно пощупала сквозь дубленый рукав мой бицепс, потом принялась мять бок. Я отскочил.
Она растянула губы в мерзкой ухмылке и облизнулась. Не нравилось мне все это! Ох, как не нравилось!
На любимом лице отразились прежде не свойственные ему чувства: жестокая «борьба противоположностей».
– Да чего уж там! Все прахом станет, – сказала, наконец, похитительница тела моей любимой, смачно облизываясь, – все снегом занесет.
Тут чум и небо затряслись от тяжких ударов – шел великан.
– Месяц вернулся. Ай, не вовремя! – досадливо воскликнула она. – Вечно одно и тоже – надоело! Вот тебе ветошка, спустишься на ней, пойдешь в лес, отыщешь Рогатого с мешком, а дальше – они все сами сделают!
Она протянула мне тряпочку. Я растерянно стоял, держа платочек в руке.
– Шуруй, тебе говорят – чего встал! А то Месяц тебя без толку растопчет!
Я выскочил из чума, и, скользя на неровностях звезд, как на гололеде, подбежал к краю неба. Небо раскачивалось, и край болтался туда-сюда, грозя сбросить меня вниз без парашюта. Я вынул тряпочку, повертел по всякому, прикидывая, как с ней обращаться. Бросить в воздух и прыгнуть сверху? А вдруг это не так работает?
Когда я случайно взял ведьмин платочек за два угла, он вдруг поднялся вверх и потянул меня за собой. Я повис над небесной твердью. Зажмурился, дрыгнул ногой и оттолкнулся!
Я висел между двумя сверканиями: небесным и земным, медленно спускаясь на землю. Воздух вокруг меня искрился крохотными ледяными кристалликами. Ощущение было интереснее, чем когда я уменьшался, будучи великаном.
Торжественно, медленно я опустился в горящий от звездного блеска снег, и уже без всякого благолепия рухнул