небесных муз гордыне посвящать.
Скрываясь от мирских погибельных
смятений,
Без страха и надежд, в долине
жизни сей,
Не зная горести, не зная наслаждений,
Они беспечно шли тропинкою своей.
И здесь спокойно спят под сенью
гробовою —
И скромный памятник, в приюте сосн
густых,
С непышной надписью и резьбою
простою,
Прохожего зовет вздохнуть над
прахом их.
Любовь на камне сем их память
сохранила,
Их лета, имена потщившись начертать;
Окрест библейскую мораль изобразила,
По коей мы должны учиться умирать.
И кто с сей жизнию без горя
расставался?
Кто прах свой по себе забвенью
предавал?
Кто в час последний свой сим миром
не пленялся
И взора томного назад не обращал?
Ах! нежная душа, природу покидая,
Надеется друзьям оставить пламень
свой;
И взоры тусклые, навеки угасая,
Еще стремятся к ним с последнею
слезой;
Их сердце милый глас в могиле нашей
слышит;
Наш камень гробовой для них
одушевлён;
Для них наш мертвый прах в холодной
урне дышит,
Еще огнем любви для них воспламенён.
А ты, почивших друг, певец уединённый,
И твой ударит час, последний, роковой;
И к гробу твоему, мечтой
сопровождённый,
Чувствительный придет услышать
жребий твой.
Быть может, селянин с почтенной
сединою
Так будет о тебе пришельцу говорить:
«Он часто по утрам встречался здесь
со мною,
Когда спешил на холм зарю
предупредить.
Там в полдень он сидел под
дремлющею ивой,
Поднявшей из земли косматый