на донышке бутылки, с полстакана. Ачкасов поднял бутылку, поглядел на свет, поморщился. От стакана отказался, выпил из горлышка, буркнул:
– Квас.
Он сел на стул по другую сторону стола, оглянулся на окно, увидел, что тень его головы падает на занавеску и отодвинулся в сторону. Заметил, что Анохин обратил на это внимание, усмехнулся:
– В вашей газете лет пятнадцать назад детектив печатался, «Знакомая походка». Там в милиционера в окно стреляли. В тень на занавеске бабахнули. Думали, что он…
– Я читал, помню.
– Ты читал? – недоверчиво удивился Ачкасов. – Сколько же тебе тогда было?
– Если пятнадцать лет назад, значит, десять. Я уж вовсю взрослые книги читал. Помнится, с отцом наперегонки этот детектив глотали… – Анохин крутил пальцем ручку фотобачка, проявлял, вращал пленку в растворе. – Я завтра в Тамбов еду. Климанов вызывает…
– Климанов? Тебя? Зачем?
– Сам гадаю. Я вроде к нему никакого отношения не имею.
– Он сам звонил? Что он тебе сказал?
– Он с редактором разговаривал. Меня не было.
– Нда, чего это он? – пробормотал Ачкасов.
– Вы что, неужто и Климанова подозреваете? – усмехнулся Анохин.
– Директор трикотажки его друг… Более того, Климанов его сделал директором.
Этого Анохин не знал.
– Может, ему Долгов о моей статье сказал, – повторил он предположение редактора. – Приструнить хочет, чтоб не совался никуда со статьей о трикотажке. Ведь меня и тамбовские газеты печатают, и «Комосомолка» в Москве дважды мой материал давала.
Ачкасов мотнул лысой головой, согласился: может такое быть.
За разговором Анохин проявил, промыл пленку, осторожно растянул ее перед глазами напротив лампочки. Ачкасов поднялся, нетерпеливо заглянул через плечо Николая:
– Получилось?
– Отлично.
– Давай отпечатаем парочку, – загорелся Ачкасов.
– Высохнуть должна. Это долго…
– Жалко.
– Не волнуйтесь. Я и так вижу, четко вышло.
– Но ты завтра же отпечатай, проверь. Если что, перефотографируем…
Утром Анохин скатал высохшую пленку в рулончик, завернул в бумагу и кинул в ящик стола. Увидел там пустой пузырек из-под туши, взял его, давно нужно выбросить, валяется зря, но задумался, открутил пластмассовую крышку, заглянул в пузырек. Тушь давно высохла. Тогда он засунул пленку в пузырек, закрутил и поставил в ящик.
За этими думами, за воспоминаниями Анохин не заметил, как подкатили к Тамбову. Очнулся, когда за окном среди густой зелени кустов замелькали кресты, оградки Петропавловского кладбища, по-весеннему свежевыкрашенные, потом потянулись вагонные мастерские, и показалось желтое здание железнодорожного вокзала.
2. Сарычев
На улице пахло от шпал креозотом и тем особенным запахом, которым пахнут вокзалы в жаркий день. Анохин вышел на широкую площадь и направился к остановке автобусов и троллейбусов, многолюдной от приезжих. Прямо перед ним за остановкой