всего за школьного учителя, гуманитария. Чувствовалось, что читал Сарычев много и не без разбору.
– Как это? – не понял Анохин слова Сарычева о том, что в Уваровской милиции он теперь самый большой начальник, но почему-то сразу в душе вспыхнула тревога.
– Вчера ночью пьяный Ачкасов на мотоцикле вмазался в самосвал. Мотоцикл вдребезги, сам в лепешку!..
– Вчера?! Пьяный?! – воскликнул Анохин, побледнев. – Не может быть!
– Ага, не может. Он здорово поддавал… Да чего ты расстраиваешься?
– А ты, вижу, рад. Местечко освободилось, – мрачно перебил Анохин. Он почувствовал, как слабеют ноги, становится трудно дышать. Он стиснул зубы и полез в карман за платком.
– Брось, рад! Жалко… Человек все-таки. Безвредный был… Его все равно не ныне завтра списали бы. Он совсем мух не ловил… Чего ты расстроился? Ты хоть знаком-то с ним был?.. Да, кстати, он, говорят, вечером в том общежитии был, где ты живешь. Ты не видел его?
– Нет, – тихо качнул головой Анохин.
– У него, говорят, там любовница. Он, вроде бы, часто у нее поддавал.
– Не видел, – буркнул Анохин, вытираясь платком, и спросил: – А какой же самосвал… ночью? Угнали?
– Нет, колхозный. Сын председателя приезжал за запчастями и задержался…
– Сын председателя?! Со Жданова? – вырвалось у Анохина.
В этом колхозе Ачкасов обнаружил неучтенное стадо овец.
– Да… А откуда ты знаешь? – удивился Сарычев.
Лицо у него сразу сузилось, стало каким-то острым, колючим.
– Догадался… Я не раз был у ждановцев. Видел этого сынка. Пьянь страшная… Он-то в тот момент трезвый был?
– Не знаю пока… Но будто бы перед столкновением тормознул, остановился, когда увидел, что мотоцикл прет на него. Тормозной путь четкий. Пытался в кювет съехать, не успел. – Лицо Сарычева расслаблялось, расплывалось, хотя глаза по-прежнему глядели остро, недоверчиво, будто подметить хотели что-то важное в поведении Анохина.
Неожиданное известие о смерти Ачкасова ошеломило, раздавило Анохина. Надо было уйти от мучительного разговора, и Николай попытался поддеть Сарычева:
– Ну что, теперь ты станешь начальником милиции?
– Я? – не смутился, засмеялся Сарычев, подхватил: – А чо, предложат – не откажусь. Я смогу… Только вряд ли сразу начальником, скорее замом. Начальника пришлют, у нас некого…
Анохин почти не слышал, что говорит Сарычев, Из головы не выходила мысль о смерти Ачкасова, ответ его: «Меня потом!», когда Анохин спросил, почему не отравили его вместе с начальником. Знал Ачкасов, уверен был, что попытаются убить его, и не уберегся. А если узнают, что он был вечером у меня, догадаются, что он все рассказал и тоже… того… При этой мысли Анохину стало холодно.
Он оглянулся: не видно ли нужного троллейбуса. На противоположной стороне стоял один, высаживал пассажиров. Скорее бы он подходил, скорее бы уехать от Сарычева, поразмышлять наедине.
Троллейбус тронулся, стал медленно разворачиваться.