изнасиловал и задушил! Ах, сволочь, попался, наконец!
– Он говорит… не он… подстроили… – всхлипнула Валя. – И он с галстуком, а у того не было. Я видела…
– Кто не он? Кто подстроил?
– Ну, тот…
– Товарищ капитан, – пояснил дежурный лейтенант, – насильник-то зам редактора нашей газеты Анохин. Вы знать его должны…
– Да-а! Анохин! – воскликнул Сарычев, стараясь показаться пораженным. – Не верю! В такое поверить невозможно!
– Он говорил… тут… чего-то он раскопал на фабрике, вот его и хотят посадить! – Дежурный выразительно показал глазами Сарычеву в сторону Мишки, намекая, что тот сынок директора фабрики.
«Накладочка! – похолодел Сарычев. – Надо было на насилие Мишку направить, а Васька здесь бы справился. Ай-яй-яй!.. Болваны! – выругался он про себя. – Зачем же они его в дежурку тащили? Надо было сразу в изолятор!».
– Ничего, завтра разберемся! – бодро ответил он лейтенанту. – Ты видел хоть одного преступника, который бы сразу признался, а не валил на других? Все они крутиться начинают, ходы искать, версии придумывать… А этот не дурак, еще поводит нас за нос… Ты записал все? Как появились эти ребята, как он убегал, как поймали… Ну-ка, дай-ка я прочитаю… – Сарычев взял лист у дежурного, пробежал глазами. – Все вроде так… Валюша, посмотри и подпиши! Происшествие мы обязаны зафиксировать, ничего не поделаешь… Подписывай, и мы тебя домой отвезем…
Девушка взяла листок дрожащими руками. Он затрясся в ее руке, зашелестел в наступившей тишине. Сарычев напрягся: подпишет – не подпишет?
Видела ли строчки Валя, понимала ли их в своем состоянии? Смотрела, смотрела на шелестящий листок, медленно положила его на стол. Неужели не подпишет? Силой не заставишь!.. Валя потянулась за ручкой, подержала ее над листком… и подписала. Сарычеву хотелось схватить лист со стола, спрятать. Он еле сдержался, чтобы не выдохнуть с облегчением.
– Возьмите, – кивнул Сарычев лейтенанту, указывая на лист. – Я сейчас…
Он вышел из дежурки и направился в свой кабинет на второй этаж, чтобы позвонить Долгову. Понимал, что секретарь райкома теперь измучился в ожидании, да и посоветоваться надо, как быть с девчонкой? Во-первых, неизвестно напишет ли она заявление, скорее всего, не напишет. Это усложнит дело, как судить, если потерпевшая не имеет претензий. Но все же это полбеды! Главное, во-вторых, даже если напишет, то брякнет на суде, что не уверена, что именно Анохин ее изнасиловал, расскажет, что он говорил, что его подставили из-за директора фабрики. Все шито белыми нитками! Все не просто! Вся придуманная интрига трещит по швам.
Все это Сарычев рассказал Долгову.
– Что ты думаешь делать? – спросил секретарь райкома сердито. – Завязал узелок, развязывай!
– Один выход… – вздохнул Сарычев.
– Какой?
– И девчонку, и его…
– А завтра и тебя, и меня…Так?
– Девчонка потрясена… от позора она покончить с собой готова… Так бывает! Ну, а он… Такие перспективы перед ним открывались, и вдруг все рушиться… Тоже нервы могут не выдержать. И