такие мероприятия, – кто-то тяжёлый опустился на соседний стул. Ирина Витальевна. Только её здесь не хватало! Настроение Виктора упорно поползло вниз.
Изабелла Львовна тем временем сияла на импровизированной сцене. Школьники по очереди поднимались на возвышение, читали стихи, и не было им конца. Виктор хмурился.
– Бочкин! – внезапно выкрикнула Ирина Витальевна. Виктор вздрогнул.
– Бочкин! Тебе неинтересно? Ты чего физиономию корчишь? В угол чего забился? Скучно тебе? Наверняка ни одного стихотворения не знаешь!
– Знаю, – тот самый хмурый парень неуклюже поднялся.
– Ну, так прочти нам что-нибудь!
Бочкин вздохнул и продекламировал:
– Эдуард Асадов. Сквозь звёздный звон, сквозь истину и ложь. Сквозь боль и мрак и сквозь ветра потерь мне кажется, что ты ещё придёшь и тихо-тихо постучишься в дверь.
Он замолчал. Изабелла Львовна зааплодировала, зал лениво подхватил.
– Всё? – директор властной рукой остановила аплодисменты. – Четыре строчки? А знаешь ли ты, Лёша, о чём это стихотворение?
– О человеке, который разлучен со своей любимой. Он ждёт, пока она вернётся.
– Садись, два! – Ирина Витальевна звонко хлопнула по столу ладонью. Виктор подпрыгнул. – Это стихотворение Эдуард Асадов посвятил своей умершей жене. Как он может её ждать?
– А он ждёт! – упрямо повторил Лёша. – Потому что до конца не верит в её смерть.
– И где это написано?
– Нигде. Я сам так понял.
– Сам с усам! – засмеялась директор. – Решил он! Где ты, а где Асадов! Мал ещё решать такие вещи.
Позднее Виктор шёл с Изабеллой по улице. Она доверительно прижималась к нему, словно боясь отпустить.
– Я думаю, тот мальчик, Лёша, был прав, – задумчиво произнесла она. – Каждый понимает поэзию по своему. Знаете, что я думаю по поводу того стихотворения?
Виктор не знал да ему на самом деле было плевать.
– Я думаю, – продолжила Изабелла, что строки эти очень символичны. Только послушайте: «Сквозь истины и ложь, сквозь боль и мрак и сквозь ветра потерь…» Это же всё про нашу жизнь. Живём, а вокруг истина и ложь, боль и мрак и конечно же ветер потерь…
В этот момент он и понял, что нужно отступить, потому что Изабелла из тех женщин, с которыми или серьёзно, или никак. Обременять себя долгими отношениями он не решался. Да и как можно решить за столь короткий промежуток времени? Вдруг не подойдут друг другу, сломаются под грузом бытовых проблем? Что тогда? Уходить? С другими проще, а эта одухотворённая, склонная к философии и рефлексии. Побежит тогда с изменившемся лицом к пруду, бросится в воду, или таблетки… мало ли способов. А он в который раз окажется виноватым. Словно его счастье уже ничего не стоит. Плавали, знаем! Второй раз на те же грабли наступать не хотелось.
Сегодня неочевидная логическая цепочка, начавшаяся с тех самых строк и протянувшаяся через Изабеллу в далёкое прошлое к его первой