её закрыл.
– Ай, Кирилл, – отмахнулась от него мама с видом «отстань». Ей некогда было обсуждать всякую ерунду.
Кирилл, склонив голову, бросил взгляд на мать, а потом развернулся и сделал несколько шагов мимо Дарьи. Она поспешно повернулась боком, чтобы не мешать, и улыбчиво за ним проследила. Они были примерно одного роста – около ста семидесяти – но казалось, сердитость накидывала ему к макушке еще десяток сантиметров. Топая пятками, Кирилл прошел мимо Дарьи в сени и, лязгнув щеколдой, закрыл там входную дверь. Мама, убравшая с плиты зажарку, вышла из-за тонкой стеночки в коридор, когда Кирилл вернулся.
– Я же тебе говорила не ходить голяком на мороз! Бок застудишь ведь!
– Ай, мама, – ровно с той же интонацией, как и мать, отмахнулся от заботы Кирилл.
Дарья рассмеялась. Как уютно от этой привычной, незлобной перебранки. После того, как дом по соседству стал чужим, ощущение светлого детства сосредоточилось именно тут. Тётя Света всегда накрывала стол, кормила детей, раздавала булочки и ругалась, когда Дарья с Кириллом сползали под стол и убегали с ними в комнату.
Вот и сейчас Кирилл без лишних слов мотнул головой в сторону распахнутой двери в свою комнату, Дарья улыбнулась и прошла. Здесь годами ничего не менялось. Бежевые шторы с красными цветами, обвитыми канатами, были постоянно сомкнуты. Разве что ученический стол, стоящий длинной стороной к окну, был завален не учебниками, а папками, юридическими брошюрками, кодексами и списками неблагонадёжных граждан вверенного ему района. У одной стены кровать, у другой кресло и висящая над ним огромная, во всю стену паутина, сплетённая лет пятнадцать назад из бельевой верёвки. На ней чего только не висело: обмотанный верёвкой, как удавкой, учебник по геометрии 7-8-9 класс с ужасающими ромбами; кубик Рубика; барабанные палочки; большая, красивая подводная лодка; дембельские погоны и у самой двери – полицейская фуражка.
– Только Шоховского ножа не хватает, – проговорил Кирилл, заметив, как Дарья рассматривает фуражку, и криво улыбнулся.
– По-моему, ничего хуже, чем эта геометрия, здесь уже не появится.
Кирилл глянул на неё с сомнением и осторожно, немного болезненно, опустился на кровать, поставив рядом мешок с мармеладом.
– Ты как? – спросила Дарья, помедлив садиться. Но её помощь не понадобилась.
– Да нормально, – оперевшись кулаками, Кирилл продвинулся на кровати и прислонился спиной к стене. – Ничего не вырезали, заштопали и выпнули. Жить буду. Через неделю даже на работу выхожу. Так что не таскайся сюда, всё в порядке. – Кирилл выразительно посмотрел на Дарью через узкий проход, оставшийся между кроватью и креслом.
– Как тебя вообще так угораздило? – не обратила внимание на грубость Дарья и опустилась в привычное ей «подпаутинное» кресло.
– Да как… – отвел взгляд Кирилл и передёрнул плечами.
Кратко он рассказал, что, когда Шохова отпустили, тот пришел домой. Пообщался с собутыльником-соседом, который ему в красках