в раздражение. – Вместо переговоров с этой каргой, пусть лучше сидит, уголовный кодекс читает.
– Было бы ей еще что там читать по её ситуации, – быстро проговорила Дарья, в упор глянув на Кирилла. Какой смысл ему злиться из-за того, что подумает или скажет Татьяна, если для Шохова её слова теперь не будут иметь никакого веса. Его посадят не за Татьяну. – С недавних то пор.
– Так надо было заявление писать! – наставительно потыкал пальцем в кровать Кирилл, как в протокол тыкает полицейский. – Побои снимать! Я что, сам должен всё нарисовать? А теперь – конечно, ему даже характеристику никто плохую не даст, ни один синяк не пришьёшь. Тут вообще радоваться надо, что он в принципе сядет, какая разница за что?
– На самом деле, большая разница. От него страдала целая семья и закону на это плевать, – строго проговорила Дарья и быстро добавила, не позволив Кириллу вставить слово: – даже с заявлением! А заявление знаешь почему не пишут? Знаешь?
– Представь себе, знаю, – резко дернул головой Кирилл. – Но конкретно сейчас-то какая разница? Ты же сама сказала: она должна быть в безопасности. Так его сейчас закроют лет на семь, разводись в безопасности и дёргай отсюда. Даже заявление никакое писать не надо и бояться потом, что он спросит «какого хрена?!».
– Дело ведь не только в этой конкретной Татьяне. У тебя на участке таких сколько?
Когда в прошлом году в феврале приняли закон о декриминализации домашнего насилия, на Зимовье обрушился шквал звонков. Казалось, каждая третья позвонила по номеру кризисного центра, чтобы спросить: что делать?; теперь даже полицию вызвать будет нельзя?; его что, теперь даже до утра не заберут? «Он запер меня на балконе, тут холодно. Я нашла швабру, стучала в окно соседям, но никого нет. А тут вот еще молоток… есть… Он же придёт за мной? Если я его молотком убью, меня посадят? Или как теперь по-новому то?» – Дарья не знала, вызвала ли эта не представившаяся женщина полицию, или осталась мартовской ночью стоять на балконе, сжимая молоток. Дежурный в полиции сказал только: «ну перезвоните ей… что я могу сделать без адреса?», – как будто не знал, чем может закончиться звонок не вовремя. Еще несколько дней потом Даша читала все областные новости и продумывала пути решения проблемы с таким количеством неизвестных, но ничего, что могло бы ей подсказать финал того ночного звонка, не находила. Так и остался он незакрытой, саднящей раной.
А дикий шквал всё не прекращался. Женщины и юные девочки и раньше звонили, попросить совета, поддержки и прямой помощи. Но сейчас будто кто-то дикий и пьяный от безнаказанности, замахом отмечал возможность отделаться за него штрафом. Дарью разрывало от желания помочь и бессилия, с которым она каждый раз сталкивалась. Простые слова не помогали, уговоры не действовали. Их с Людмилой женщины не слышали, Даша по голосам понимала – они не верили. «Ты там, а я-то здесь!..»
Это было настолько пугающая лавина, что в какой-то момент Даша почувствовала, что ей приходится заставлять себя отвечать на звонки. Хоть днём,