интересны царь Вакула и царевна Подщипа, Робеспьер и Бонапарт, принц Трумф и князь Слюняй, похороны Руссо и женские парики? История помирит господина Карамзина с господином Крыловым, попросту уложив их в один сундук со старой рухлядью.
Такими печально-сердитыми мыслями тешился Маликульмульк, выходя из Рижского замка. Мысли, кстати, вполне философские – о бренности всего земного и мимолетности всяких словесных упражнений. Нашел Карамзин издателя для своего журнала – ну так пусть радуется, поглядим через год, через два, что из этого выйдет. Хотя он осторожен, очень осторожен – и ему лишь кажется, что в этом залог успеха! Публика захочет чего-то поострее, с перчиком, и что он этой публике ответит?
Маликульмульк сделал знак орману, санки подкатили. Теперь следовало ехать домой, в предместье, на Большую Песочную. Но везти домой свою хандру он не желал.
– К Дворянскому собранию, там подождешь меня, – сказал он орману.
Хандру могла развеять встреча с картежным академиком фон Димшицем. Скорее всего, шулер проводит вечер в гостях, вечер – его время. Он играет в приличном обществе вроде бы по маленькой, но без выигрыша не уходит. И выигрыш-то не миллионный, но курочка по зернышку клюет и тем сыта бывает. Надо бы оставить записку, чтобы потом встретиться, вместе пойти туда, где играют, и провести наконец настоящую ночь – пылкую, страстную, победительную! Это необходимо, необходимо…
Фон Димшиц оказался дома. Как всегда, лечился всякими отварами и декохтами.
– Доктора говорят, что я должен принимать лекарства регулярно, – сказал он, – но в гостях какая же регулярность? Приходится устраивать себе медицинские дни и лечиться впрок. А кстати – не хотите ли навестить весьма занятного господина? Я был у него вчера, и зашла речь о вас.
– Чему обязан? – спросил Маликульмульк.
– Должности своей. Сей господин очень стар и лишен многих радостей. Несколько лет назад у него отказали ноги, и он все время проводит в большом удобном кресле. Но он бодр, весел, любит всевозможные новости. Вчера говорили о том, как вы ворвались в управу благочиния и заставили отвезти тело покойного Илиша в анатомический театр. Ему очень понравилось ваше поведение, ваша решимость. Вы же знаете – к князю Голицыну приглядываются здесь с большим недоверием. И то, что начальник его канцелярии помогает раскрытию убийства, – знатный козырь в руках его сиятельства. Это все очень одобрили.
Об участии Гринделя фон Димшиц умолчал. Надо полагать, это имя вчера вечером ни разу не прозвучало. А ведь если бы Давид Иероним не поднял тревогу – ничего бы и не было. Маликульмульк не удивился – он знал, что рижские патриции, ратсманы в десятом поколении, не снисходят к тем, чей дед – латыш и бывший крепостной, отец – браковщик мачт, пусть даже очень богатый. Но он решил, что скажет этим господам правду – и при большом стечении народа, пусть злятся.
– Кто этот господин? – спросил Маликульмульк.
– Бывший бургомистр, один из четверки, – Мельхиор Видау. Этот человек много повидал и великий любитель разгадывать