Трою. Пока перепуганные люди стекались к дворцовой площади, моля богов о спасении и требуя от властей решительных действий, оставшиеся в живых дети троянского царя, бледные, растрепанные, входили в отцовский кабинет. В этот момент Лаомедонт склонился над бумагами, погрузившись в расчеты, и не сразу поднял голову, когда Гесиона первой ворвалась в комнату и бросилась к отцу. Он обнял ее, бледную, дрожащую, свою плачущую девочку, прижал к себе, провел рукою по волосам.
– Ну что ты, что случилось, дорогая? – сердце заныло в недобром предчувствии.
– Отец. – только и смогла промолвить она. И уткнулась мокрым лицом в отцовское плечо.
Он еще надеялся, вопреки всему надеялся, что это всего лишь неожиданный каприз, и сейчас все пройдет, что она утрет слезы и улыбнется своей милой улыбкой. Но следом за ней в дверях появились сыновья. Он слушал их взволнованный сбивчивый рассказ с застывшим от ужаса выражением лица – бог мой, да может ли это быть. До него не сразу доходил смысл их слов, он отказывался верить услышанному. Какой-то монстр, непонятно откуда взявшийся, убил его детей. Как же это. Лаомедонт неподвижным взглядом уставился прямо перед собой. Погибли, погибли – его мальчики погибли и ничего здесь поделать нельзя. Этого просто не может быть. Я, наверное, не понял. Но снова и снова до него доносились, словно сквозь сон, голоса его детей.
– Мы едва спаслись, отец.
Лаомедонт очнулся. Он вскочил, зашагал по комнате – мысли забегали в беспорядке сбиваясь и путаясь. Гикетаон, Тифон и Гесиона молчали. А что еще можно было прибавить к сказанному? Гесиона всхлипывала, на глазах у братьев блестели слезы. Нужно собрать всю стражу, вооружить людей, послать в бой. Какой бой? Как ни странно, но в Трое до сих пор не было хоть сколько-нибудь обученной армии, способной защитить город и уж тем более, справиться с чудовищем. Такой невероятный просчет предыдущего правителя Лаомедонт пытался компенсировать строительством укреплений – армия была еще только в проекте. Я опоздал. Вот она – беда, настоящая беда обрушилась на Трою, а встретить ее во всеоружии, дать ей достойный отпор невозможно. Именно поэтому рвет сейчас царь последние волосы на своей голове. Именно поэтому мечется он в бессильной ярости по кабинету, натыкаясь на мебель, опрокидывая стулья. Невозможно. Отомстить за погибших детей – невозможно, уничтожить чудовище – невозможно, выходит, оно и впредь безнаказанно станет бродить вокруг города и делать, что ему заблагорассудится? Царь ясно понимал это. Боги, за что вы караете меня?
– Ты слышишь, что творится на улице?
Стримона осторожно открыла дверь – она еще не знала, что случилось с ее детьми. Поблекшая, располневшая женщина мало напоминала ту красотку, что когда-то покорила сердце молодого Лаомедонта. Жалкие остатки рано растаявшей красоты еще угадывались в правильных чертах лица, но темные круги под глазами портили его безнадежно. Изобилие украшений лишь подчеркивало морщины и увядающую кожу. Высокий голос