с Галей, перефразировал стихи Пушкина, которые тот написал о Татьяне.
– Тиха, печальна, молчалива, как мышь на стуле, боязлива, она в литстудии заводской казалась девочкой чужой, – прочитал он.
– Нет, вы не правы, – возразил руководитель студии. – Галя – свой парень. Она всегда деятельно молчит. Глазенки у нее горят, активно в разговоре участвуют, каждое слово ловят!
Кто знает, как сложились бы отношения у Димы с Галей, если бы однажды не направили их работать с детьми пионервожатыми на все лето в Подмосковье? После поспешной женитьбы и бегства из Тамбова Дима не хотел обременять себя семьей, пока не встанет на ноги. Ведь ему некуда было привести жену, не было своего угла, а вечно жить в общежитии, зарабатывать на хлеб сборкой заднего моста автомобиля, он не собирался. С девчатами Анохин встречался, влюблялся, был нежен, ласков, но старался, чтобы отношения не становились серьезными, не обманывал, с первого дня давал понять, что жениться он в ближайшие годы не собирается. И Галю он не представлял своей женой. Она была неглупа, начитана, в меру говорлива. Могла помолчать, могла поддержать разговор, пошутить, улыбнуться, когда следовало, писала гладкие, но без особой искры стихи. Дима не догадывался, что Галя второй год мечтает о нем, второй год ищет случая сблизиться. Он не догадывался, что это по ее настойчивому совету его назначили пионервожатым. Только года через три, когда у них уже было двое детей, и Галя уверилась, что он никуда не денется, в особо нежную минуту она призналась, рассказала, как мечтала о нем, как организовала совместную поездку в пионерский лагерь.
Лето в тот год было дождливое, холодное. По ночному лесу не погуляешь при луне. Слякоть, сырость, грязь. А если днем было солнечно, тихо, то ночью в лесу душно, не давали покоя комары. Особенно жадные, злые в то лето. Может быть, потому теперь, да и раньше, когда вспоминались те летние дни, они не казались ему счастливыми, не осталось от них ощущения счастья. А Галя первые годы супружеской жизни, вспоминала о них с восторгом, как о чем-то необыкновенном, как вспоминает генерал о блестяще выигранном сражении, которое он спланировал, разработал самостоятельно и провел точно по плану. Потом, с годами, эти воспоминания Гали, разговоры становились все короче, суше, грустнее, словно результаты давней победы обманули, не выдержали проверки временем. А у Анохина осталось в памяти от того лета ощущение, что ему все время нестерпимо хотелось спать. Когда он носился по площадке с мальчишками своего отряда и останавливался на минутку, глаза его тут же начинали слипаться. Когда в редкие солнечные дни приводил он ребят на реку, то приказывал Витьку, самому шустрому и озорному пареньку, следить за отрядом, чтобы никто не утонул, а сам заваливался под куст, в тенек, на одеяло, и тут же отрубался, засыпал под звонкие вопли, крики и радостные визги подростков. После отбоя все пионервожатые собирались в комнате у старшего вожатого и устраивали вечеринку, которая всегда заканчивалась далеко за полночь, а потом Дима с Галей уединялись в спортивном зале,