солнечный зайчик, а широкая мускулистая спина мерно вздымалась. Талер спал крепким сном.
Оливия сначала хотела шагнуть назад, но передумала.
Осталась.
Любопытство – какое-то странное, раньше ей несвойственное, зудело внутри. Захотелось подойти и поближе рассмотреть разбойника. И побороть свой страх перед ним.
Стараясь ступать бесшумно, Оливия прошла по скрипучим доскам, замирая от каждого резкого звука.
Мужчина на топчане не пошевелился.
Оливия встала рядом, безнаказанно рассматривая. А посмотреть было на что. В который раз сожаления о том, что ее жених и вполовину не так хорош, коснулись сердца.
Спина Талера – очень широкая и мускулистая, была исчерчена старыми белыми шрамами, и один более свежий тянулся по ребрам слева. Мощная бычья шея, вьющиеся волосы прикрывали лицо, и видна была лишь резко очерченная скула.
К плечу прилипла соломинка, а над низко сползшим, до неприличия, поясом штанов были две ямочки.
Под деревом внизу кто-то начал громкий разговор, и раздался взрыв хохота.
Оливия замерла, думая, что Талер сейчас проснется, но тот даже не пошевелился – плечи по-прежнему мерно поднимались и опускались.
Оливия смотрела на него, как крольчонок на змею, не в силах отвести взгляд.
Очень хотелось коснуться сильной спины, ощутить под пальцами железные мускулы. Провести по плечу и ниже.
Боже, да что с ней такое? Неужели один вырванный силой поцелуй и подсмотренное непотребство сделали ее такой распущенной? Распутной и грязной? Или это потому, что скорая свадьба обещает быть совсем не такой, как ей виделось в мечтах?
Вряд ли будущий супруг вызовет в ней такой горячий отклик, как эти случайно встретившееся на пути мужчины.
Оливия вспомнила прикосновения своего жениха и вздрогнула. Вот уж по чему она не успела соскучиться! Хотя если он уехал вчера ночью и с ним ничего не случится по дороге, то в свои владения он въедет только сегодня вечером, а в замке будет лишь к утру.
Деньги… тридцать тысяч – очень серьезная сумма. Да, честь и репутация дороже, но внутри Оливии не жила уверенность, что герцог решится отдать за нее столько золота.
Может, предложить разбойникам написать ее отцу? А что может дать он? Источенные мышами ковры и винные полупустые бочки? Сообщать батюшке и просить его заплатить – глупо. Он скорее сядет на коня и станет обшаривать все чащобы в поисках дочери, пока в сумерках не споткнется и не сломает шею. Несмотря на то, что от отца были одни проблемы, подобной судьбы Оливия ему не желала.
Внизу снова захохотали. Оливия вздохнула, присела на краешек топчана. И что делать? Будить Талера и просить, чтобы вернул платья? Какие слов подобрать? А если он откажет, тогда как быть – спускаться вниз под презрительными взглядами бандитов?
Оливия хотела рассмотреть лицо и осторожно потянулась, чтобы убрать упавшие на щеку пряди… и вскрикнула – потому что на ее запястье сомкнулась железная хватка пальцев, а ее саму тут же вжали в топчан и навалились сверху. Всем весом, так, что разом