их потому, что отвлёкся от внешнего мира, погрузившись в безрадостные размышления.
– Ну конечно, – вздохнул монах, коря себя за безалаберность. Он не стал разворачиваться к врагу лицом, лишь повернул в пол оборота корпус, отводя рукой выпущенную стрелу, а потом прыгнул вверх. Он зацепился руками за ствол ещё не сваленного им дерева, и ловко пополз выше. Шестеро мужчин, оставшиеся на земле, продолжали натягивать тетивы луков и стрелять в юношу, надеясь задеть чудовище. Чудовище, что отметили печатью дружбу так ненавидимые Великим Учителем, колдуны.
Чжень запрыгнул выше, почти касаясь пятками хвойной кроны дерева, а затем бросился в сторону, перескакивая с одного дерева на другое. Он не хотел драться с местными крестьянами, чьей вины в происходящем и вовсе не было. Печать Даоса была символом его, Чженя, честности и добродетели. Пусть и с точки зрения одних лишь даосского колдуна, которому юноша и его учитель, толстяк Ши-Даоань, сперва перешли дорогу, а потом спасли жизнь. Крестьяне же, следовавшие по пути Наставника, делали это из самых праведных побуждений.
Юноша бежал по верхушкам сосен, надеясь не сколько скрыться от преследователей, сколько привести их к своему логову. Запретная сопка, которую местные жители считали проклятой – и не зря – была единственным местом, откуда можно было разглядеть пожранные Саранчой северные деревни. Все остальное скрывал густой лес, гуще которого, выросшему на севере, за длинной стеной, Чженю видеть не доводилось никогда.
Но крестьяне слишком хорошо знали эти места. Они почти сразу же сообразили, куда ведёт их юноша и бросили погоню спустя пару лю. Чжень остался один, посреди крон, едва касаясь ветвей ступнями. Он легко балансировал на тонких ветках, дышал спокойно и уверенно, глядел на удаляющиеся маленькие бурые точки. Вернуться к собственноручно созданной вырубке юноша уже не мог. Там его, скорее всего, уже ждали бы напуганные крестьяне. Поляна, где Чжень ломал деревья, была идеальной для того, чтобы спустить стволы по сопке вниз. Склон сопки был покатым и очень каменистым, Чжень провел там не один час, внимательно рассматривая тяжёлые неровные, крупные валуны. Стволы деревьев, если их столкнуть, создадут каменную лавину. Тогда брёвна и камни бы запрудили реку ровно так, чтобы та затопила хотя бы часть надвигающейся армии Саранчи и дала юноше – и южанам – ещё немного времени. Ломать деревья здесь или ещё восточнее, на Запретной сопке, значит отказаться от всех плодов утреннего труда. Возвращаться назад, значит лишний раз рисковать. Убедить крестьян в чём-то силой слова Чжень и не надеялся. Он был совсем один, решения проблемы не было, но это его не пугало. Чжень видел свой страх, чувствовал кожей отчаяние и непонимание, знал их, как старых товарищей. Он был вежлив с ними и спокоен. Балансируя на тонкой ветви, Чжень оторвал от неё одну ногу, заложил за колено другой. Вытянул одну руку к востоку, а другую к небу. Закрыл глаза. Очистил уставший разум, бережно сбросил с себя давно знакомые, но не нужные сейчас эмоции и страхи.
Небо