Наукообразная чушь. Разоблачение мошенничества, предвзятости, недобросовестности и хайпа в науке
обсудить кое-что другое. Где гарантии, что участники описанного процесса – исследователь, подающий статью на рассмотрение, редактор журнала, рецензенты, оценивающие работу, – все проявляют честность и беспристрастность, каких требует истинная наука? Нет такого закона, который требовал бы, чтобы все руководствовались объективностью и рациональностью, когда имеют дело с наукой, поэтому требуется коллективный моральный устав, свод правил, направляющих поведение ученых[41]. Самая известная попытка записать эти неписаные правила была предпринята социологом Робертом Мертоном.
В 1942 году Мертон выдвинул четыре научных ценности, сегодня известных как “мертоновские нормы”. Называются они не слишком оригинально, зато служат правильными ориентирами для ученых. Первая – универсализм. Научное знание есть научное знание независимо от того, кто его формулирует, – при условии, что методы обретения этого знания надежны. Раса, пол, возраст, гендер, сексуальная ориентация, уровень доходов, социальное происхождение, национальность, известность или любая другая характеристика ученого не должна отражаться на том, как оцениваются его фактологические утверждения. Еще нельзя судить о чьем-либо исследовании на основании того, приятен или неприятен этот человек (к облегчению некоторых из моих менее приветливых коллег). Вторая похожая норма – бескорыстность. Ученые не должны заниматься наукой из-за денег, по политическим или идеологическим причинам, ради славы (или репутации своего университета, страны и чего-либо еще) или чтобы потешить свое самолюбие. Они должны заниматься наукой во имя лучшего понимания вселенной, делая открытия и созидая, – и точка[42]. Как написал однажды Чарльз Дарвин, у ученого “не должно быть ни желаний, ни привязанностей – лишь каменное сердце”[43].
Оставшиеся две нормы напоминают нам о социальной природе науки. Третья – коллективизм. Она предписывает ученым делиться знаниями друг с другом[44]. Этот принцип лежит в основе самой идеи публикации ваших результатов в журнале, с тем чтобы о них узнали другие, – мы занимаемся наукой сообща, мы должны знать детали работы других ученых, чтобы иметь возможность проанализировать и развить ее[45]. И наконец, последняя норма: организованный скептицизм. Ничто не свято, и научное утверждение никогда не должно приниматься на веру. Нам следует воздерживаться от вынесения оценки любому открытию, пока мы тщательнейшим образом не проверили все данные и методы исследования. Самое очевидное воплощение нормы организованного скептицизма – рецензирование как таковое.
В теории все выглядит неплохо: придерживаясь четырех мертоновских норм, мы должны прийти к научной литературе, которой можно доверять, – к плечам гигантов, стоя на которых, по знаменитому выражению Ньютона, мы видим дальше. Разумеется, эти гиганты часто ошибались, взять хотя бы два примера Джона Стюарта Милля, процитированных выше: когда-то мы верили, что Солнце обращается