не решаясь повернуться к гостю спиной. – Гришка, беги к Оюне. Она наверняка знает, где ее бабка-шаманка прячется. Пусть бежит к ней. Хозяин Вод пожаловал, торопи ее.
Услышав это, ее супруг открыл было рот, дабы пресечь эти языческие предрассудки, но сдержался.
Из-за двери появился мальчишка лет семи, поспешно натягивавший на себя шубу. Кое-как нахлобучив на голову шапку, он вылетел на улицу, в буран, и побежал, проваливаясь в снег. Хозяйка же поспешила на кухню, намереваясь выдать пару кусков конины за человеческое мясо и подать их гостю.
Спустя несколько минут мальчик влетел в юрту Оюны, знатно испугав ее.
– Гришка! Вот напугал, негодный! – вскричала миловидная девочка-подросток лет двенадцати. Она сидела на корточках у очага и мешала что-то в тогооне7 деревянной ложкой с длинной ручкой.
– Оюна, бабка твоя где? Мать говорит, беги к Оюне, пусть бабку разыщет, да в кабак ведет. Хозяин Вод пожаловал, шамана требует.
– Что за вздор? Что за Хозяин Вод такой? Не сам ли Лусуд-хан пожаловал? – Девочка рассмеялась.
– Вот смеешься, а он человеческое мясо, говорит, несите. И золото! И шамана, говорит, ведите, не слышу, говорит, приветственных звуков бубна. Злющий такой! Сам белый, как снег, а глаза синими огнями горят!
– Ох и выдумщик ты! Смотри, коли подшучиваешь надо мной, поколочу, так и знай.
– Некогда говорить, беги за бабкой, коли знаешь, где она.
– У горы Шаманки искать ее следует, коли на острове она. Неблизкая дорога, нехорошая. Да в такой буран.
– На Шаманку нельзя тебе. Детей рожать не сможешь.
– А вот ты и пойди туда, – подмигнула Оюна. – Не даром что такой шустрый!
– Мне тоже нельзя, мал я еще.
– Мал, а хитрый какой! Обратно беги. Скажи, передал все Оюне.
– Обманешь ведь. Не пойдешь за бабкой. Опять за тобой пришлют.
– Иди. Авось ушел уж гость ваш.
Гришка убежал. Оюна же убрала тяжелый тогоон с огня, подошла к сундуку, взяла шубу да платок, оделась, влезла в стоявшие у входа унты, отворила дверь и вдруг отпрянула от неожиданности: прямо перед ней в дверном проеме, словно призрак, воплотившийся из тумана, стояла старая шаманка с бубном в опущенной руке.
– Бабушка? – выдохнула Оюна, всматриваясь в хмурое, сосредоточенное лицо женщины.
– Куда разоделась?
– Так тебя искать. Говорят, Лусуд-хан пожаловал. Шамана к себе требует.
– Никуда не ходи, Оюна, – глухо проговорила Лхама. – В юрте сиди, дверь запри.
– Так это правда, бабушка? Правду Гришка говорит? И вправду Хозяин Вод пожаловал? Это ты призвала его? – Выпучив глаза, Оюна забрасывала бабку вопросами.
– Глупости что мелишь? Зачем бы мне это? Не я, – отозвалась шаманка. – Сам явился. Но сам он не уйдет, пока не получит желаемое.
– А что он хочет-то, бабушка?
– А желает он человеческие жертвы и много золота. К нему иду. Не встретили, как должно, как бы беды теперь не случилось, как бы беды не было… Коли сюда явится, не говори с ним. Коли заговорит с тобой, не отвечай.