огня на стенах юрты: от их движения рождались причудливые фигуры, наполнявшие скромное жилище тайной и волшебством. Оюне очень нравилось наблюдать за ними. Ей казалось, что в этих всполохах была рассказана история всего ее рода, всего ее народа. А иногда ей думалось, что огонь показывает ей эти фигуры, чтобы развлечь, рассказать сказку, и она час за часом могла наблюдать за пляской теней и представлением светотени.
Огонь метнул к ее ногам язык пламени и оставил на полу прядь белоснежных волос. Оюна подняла эту прядь, заплела из нее косу и перевязала тонкой веревочкой. А затем завернула в кусочек холстины и спрятала на самом дне сундука. Но на месте срезанной пряди так всю ее жизнь и отрастали белые волосы.
Почти всю ночь просидела девочка, глядя на огонь и прислушиваясь к его легкому шороху и потрескиванию. В отблесках огня она видела блеск драконьей чешуи и светящиеся голубые глаза, глубокие и чистые, как лед Байкала.
***
– Ты вернешься?.. Я буду ждать тебя…
Ее голос отдалялся теперь, как тусклый лунный свет, как снег, как ветер, оставаясь где-то там, над поверхностью озера, вне досягаемости. Он должен был остаться наедине с собой и снова обрести покой, но его не покидал этот нежный шепот, и эти черные, как сама ночь, глаза, и эта белая прядь в ее волосах, которую он оставил ей на память о себе.
Ольхон. 1916 год
Оюна осталась на острове. Отец так и не смог увезти ее. Духи не отпустили ее. Остров не отпустил ее. Ее сердце не отпустило ее с острова. Дав невольное обещание Дракону, она сама сделала себя пленницей острова и заложницей своей мечты увидеть его снова. Ведь она знала, что тот, кого ждут, обязательно вернется.
Несколько раз Оюну пытались увезти на материк, но каждый раз случалось что-то непредвиденное: то спокойная вода внезапно поднималась, и на озере начинался шторм с сильным ветром, вздымающим губительные волны, то внезапная лихорадка сразила ее на полпути к большой земле, да настолько неожиданная и сильная, что случились судороги, и девочку было решено вернуть на остров. И как только нога ее коснулась земли Ольхона, лихорадка тотчас же прошла.
И тогда ее отец уехал один. Он был вынужден вернуться на материк, поскольку имел там заработок, позволявший ему содержать себя и дочь, да еще и старуху-шаманку, которая время от времени захаживала в их юрту, дабы пополнить свои скромные запасы провизии.
Оюна следила за юртой и вела скромное хозяйство: ходила за двумя козами и одной низкорослой коровкой да разбила скромный огородик, а еще училась грамоте по книгам, которые ей удавалось раздобыть у приезжавших на остров переселенцев с большой земли. Гришка сперва помогал ей, но вскоре возмужал и ушел на заработки, да и жить с ней в одной юрте, даже представляясь братом, уже было неловко для них обоих. В то время на Байкал прибывали группы молодых исследователей: создавались заповедные зоны по охране соболя. Местные устраивались к ним проводниками, продавали лошадей и поставляли необходимое. Многие приезжали с семьями, привозя с собой не только жен и детей, но и традиции, чуждые большинству бурятов.
Был Крещенский сочельник. Девушки прихорашивались